- Ничего, я помогу тебе. Возьми его в руку... Теперь коснись языком, вот так... - давал нетерпеливые наставления Лют.

Через некоторое время, поддаваясь непонятным внутренним порывам, девушка нежно и с упоением ласкала дрожащий мужской орган. Она то насаживалась на него ртом, затаив дыхание, то нежно проводила языком от кончика до самых семенных мешочков, доставляя своему любовнику ни с чем ни сравнимое удовольствие.

Наслаждаясь и ублажая друг друга под ясным небом и ярким полуденным солнцем, влюблённые не подозревали, что из зарослей густого леса за ними наблюдает пара горящих, как два очага, глаз...

Через четыре дня в своё поместье вернулся ярл Асгрим. Его приветствовали со всеми полагающимися случаю почестями. Женщины быстро разбрелись, кто куда, хлопотать насчёт торжественного застолья, служанки не упускали случая заманить в тесный сарай прибывших с ярлом воинов и охранников.

Хельга вместе с другими взялась руководить на кухне, отдавая приказания насчёт кушаний, доставая из закромов лучшее пиво, эль и хмельную ягодную бражку, рецепт которой поведал гостивший некогда в поместье новгородский купец.

Девушка не удостоила мужа горячим нежным приветствием, и даже не омыла его с дороги в лохани горячей воды, как требовал старый скандинавский обычай. Это несколько омрачило Асгрима, однако он тут же увлёкся делами, приказав двоим доверенным охранникам отправляться в казармы, и созывать в поместье всех старшин его войска. Услышав это, Рунгерд просияла и рассыпалась благодарностями брату - наконец-то она увидит Ульва, своего любимого, немного простоватого мужа.

Вечером в большом зале ярлового поместья было особенно шумно. Служанки суетливо носились между гостей, сменяя пустые миски и кувшины с напитками на новые, весело взвизгивая, когда увлекшиеся элем воины хватали их за талии. Подождав, когда военные мужи, привыкшие к простой солдатской пище, утолят свой голод сочной поджаренной олениной, разваренными заячьими тушками и вяленной рыбой, Асгрим поднял руку, призывая к тишине.
- В Норвегии нынче неспокойно! Харальд из могучего и славного конунга (короля) с каждым днём превращается в дряхлого немощного старика. Его государством уже в полную силу правит любимый им сын Эйрик. Это вызывает большое недовольство некоторых его братьев. Они готовы взяться за мечи и секиры, и вновь разделить Норвегию на уделы. Хакон, вскормленный грудью этого христианского пса Этельстана (английский король 925-939 г. ), наверняка уже готовит корабли с запада, чтобы совершить братоубийство! Король просит помощи верных ему ярлов, он просит объединиться против захватчиков единого королевства.
- Нужно объединиться, нужно объединиться! - зазвучало со всех сторон, - не позволим растаскать Норейг (сканд. Норвегия)!
- Я думаю, тебе не следует в это ввязываться, благородный Асгрим! - послышался негромкий, но уверенный голос, когда толпа немного стихла.
- Почему ты так думаешь, Асбьёрн Альвсон? - строго спросил ярл своего самого доверенного и уважаемого военачальника, - неужто ты полагаешь, что я, верный сын своего края, буду отсиживаться за юбками сестёр, пока Норвегия будет истекать кровью?
- Но чьей кровью, Асгрим? Кровью одноутробных братьев, которые из-за своего тщеславия и гордыни не могут найти соглашения?! Кровью отважных викингов, которые будут убивать своих побратимов во имя человека, который глух к стонам его народа?! - запальчиво вскрикнул Асбьёрн, вскочив из-за стола.
- Думай, что говоришь, воин! Харальд объединил под своей рукой своенравных хёдвингов (племенной вождь в Скандинавии) в великое государство, которого боятся единобожные британцы и дикие варвары с далёкого востока!
- Асгрим, я не призываю тебя к бездейству! Птицы с юга доносят весть, что Ингвар Рюриксон (князь Игорь Киевский) мечтает совершить великий поход на Византию и превзойти в этом своего наставника (князь Олег вещий, правил на Руси, пока Игорь был ребёнком). Он хочет собрать могучую рать из руссов и викингов, в этом походе мы сможем добыть себе воинскую славу или уйдём в чертоги Вальгаллы! Один не примет того, кто подымет меч на брата!
- Не смей больше перечить, Асбьёрн! Завтра же начинай собирать людей, провиант и оружие! Я отдам последнюю дань уважения и преданности Харальду!

После этой словесной перепалки всё как будто стало спокойно, в зале вновь воцарилось хмельное веселье, мужчины хохотали, пели походные песни, некоторые пускались в пляс - все радовались предстоящему походу, ибо праздно торчать в на казарменном подворье им было уже не в мочь. Сёстры ярла, чьи мужья присутствовали на пиру, стали одна за другой тащить своих ненаглядных в отдельные покои, некоторые придавались утехам прямо в зале, отделившись от толпы ширмами из звериных шкур. Изрядно захмелевший Ульв даже пустил слезу, когда Рунгерд рассказала ему о беременности, прибавив, что по всем приметам у неё должен родиться сын.
И только Хельга была молчалива и внимательно ловила каждое слово, сказанное её мужем или военачальниками. Значит, поход... За три года супружеской жизни Асгрим ни разу не уходил на войну, поскольку воевать было особо не с кем. Лихим набегам, разорявшим соседние земли Ирландии и Бретани, ярл предпочитал мирную торговлю с прибывающими к берегам Норвегии купцами. При всех своих прошлых военных заслугах Асгрим понимал, что добро, награбленное его людьми в чужой стране, едва ли покроет его личные расходы на содержание войска. Хельга не знала, насколько долгим окажется этот поход, но она знала одно - у неё будет достаточно времени, чтобы придумать, как сбежать из поместья с Лютом, когда тот окончательно поправится...

От этих мыслей её отвлекла рука мужа, опустившаяся на плечи девушки.
- Хельга, пойдём в одрину, - прошептал ей на ухо уже плохо ворочавший языком ярл.

Уходя из-за стола девушка прихватила стоящий рядом кувшин с крепкой ягодной бражкой. Понимая, что больше не сможет спать с мужем, девушка, едва Асгрим возвратился, бегом помчалась к знахарке, и вытребовала у неё особого снадобья, которое навивает одурь и сон.
- Что, милая, муженёк охотливый опостылел? - насмешливо спросила бабка, когда услышала просьбу девушки.
- Не твоё дело, старая! Сплю я плохо, вот и пришла снадобье просить, - раздражённо отозвалась Хельга.
- Ну что же, коли так... Вот, подсыплешь горсть ему в питьё - до утра мертвяком пролежит, - вещала понятливая старуха.

Буквально затащив жену в покои, ярл сгрёб её в охапку, стал порывисто целовать в уста, на ходу стягивая с неё одежду.
- Погоди, Асгрим! Что же ты на меня, как кречет на куницу набрасываешься! Испей вот бражки холодной, а я пока разденусь, - сладко прощебетала Хельга, незаметно бросив в кувшин горсть приготовленного заранее порошка.

Будучи изрядно во хмелю, Асгрим одним махом опрокинул кувшин с крепким пойлом, и когда девушка только начала обнажать плечи, уже тяжело свалился на кровать, уронив глиняный кувшин на пол.

Хельга молча поставила сосуд на лавку, и подошла к окну. Ночь была свежей и прохладной, лёгкий порыв ветра, ворвавшийся в комнату, слегка растрепал