ночь муж взял меня, как уличную девку, набросился, будто животное, сделал мне больно и пустил кровь. Вот уже три года почти каждую ночь он покрывает меня, в надежде, что я рожу для него сына...

На этих словах Лют, как будто оживился:
- Олька, а если ты от меня понесёшь (забеременеешь), что тогда? Как же ты с дитём-то?
- Не понесу, не бойся. Я богов прогневала, мужу изменила, теперь они накажут меня бесплодием, - как-то спокойно и безучастно промолвила девушка.

В груди у неё кольнуло не из-за этого... «Как же ты с дитём?»... Одна... Мысль о том, что, как только заживёт рана, Лют уберётся восвояси, тяжёлым камнем свалилась ей на голову. Её милый и пригожий любовник, которому она неистово отдавалась, с которым она впервые в жизни испытала страсть и наслаждение, ради которого она предала мужа, исчезнет из её жизни, также легко, как и появился.

Слёзы градом посыпались из её глаз, солёными каплями скатывались на грудь.
- Эх Олька, развела тут сырость! Сейчас водяной от самой Руси приплывёт, в омут нас утащит, - попытался развеселить девушку Лют, - Лада моя ненаглядная, я ведь рядом, никуда не делся.

От этих нежных слов становилось ещё больнее. Хельга заглянула в ясные глаза Люта, затем порывисто впилась в его губы. Ей вновь захотелось поскорее слиться с его телом, забыться и умереть в его крепких объятиях.

Хельга вошла в большой зал мужниного поместья, когда последние лучи солнца уже коснулись горизонта. В доме сегодня на удивление было спокойно - с отъездом Асгрима отбыли восвояси почти все прибывшие погостить родичи. В зале сидели только сёстры да племянницы ярла - кто был занят вышиванием, кто нянчился со своими ребятишками, кто обучал детей византийской грамоте.
- Что же это ты, голубушка, второй день как затемно возвращаешься? - с притворной любезностью спросила Хельгу Инга, старшая сестра Асгрима. Это была строгая и властная женщина средних лет, вдовица, воспитывавшая четырёх сыновей, которых после смерти оставил ей муж. Инга не могла смириться с тем, что в братовом доме хозяйкой была неразумная двадцатилетняя девка без роду и племени, которая, к тому же, не очень-то и льнула к её брату.
- Не сердись, благородная Инга, если доставила беспокойство, - учтиво отозвалась Хельга (гневить эту вредную бабу - себе дороже), - я помогала пахотным на полях. Нынче выдалась дождливая весна, сорняк из земли тянется - хоть огнём его жги!
- Как же это - жена благородного ярла, будто кобыла, на поле пашет? - не унималась Инга, издали учуяв подвох.
- Не из шёлка мои руки сотканы, чтобы работы бояться, да и ярлу в том почёт и уважение будет, - дерзко ответила раздражённая девушка, - а теперь прошу простить, мне нужно обсудить приготовления к приезду мужа, - скороговоркой выпалила Хельга, и направилась в сторону комнаты, в которой с разрешения Асгрима жил Вермунд - главный распорядитель и казначей поместья.

«Ишь ты, хозяйственная какая! Ну уж я тебя выведу на чистую воду, подстилка ты эдакая!» - злобно сверкнула глазами ей в след Инга.

Хельга робко отодвинула навешанную в проёме медвежью шкуру, и увидела погруженного в работу Вермунда. Усердный казначей вел подсчёт битой охотниками пушнины и добытой рыбы - что на запасы пойдёт, а что можно и на торг отправить.
- Прости, что тревожу, Вермунд, - обратилась негромко Хельга, - много ли охотники принесли дичи? Хватит ли на мену?
- Приветствую, благородная Хельга, - встал из-за стола и учтиво поклонился мужчина, - не сочти за труд, взгляни и сама убедись, что торг нынче будет выгодным. Куницы в лесах столько, что хватит на десяток шубок каждой из жилиц дома и окрестностей! - весело добавил счетовод.

Погрузиться в хозяйские дела сейчас казалось Хельге лучшим лекарством от тоски, которая душила её по дороге от землянки до дома. Расставание с Лютом было тяжёлым и болезненным.

Хельга пересекла небольшую, хорошо освещённую комнату, и присела за стол, на котором лежали исписанные шкуры. Хорошо разбиравшаяся в подсчёте, девушка принялась внимательно изучать записи, стоящий у неё за спиной Вермунд постоянно давал кое-какие пояснения. И вдруг она буквально кожей почувствовала, что взгляд казначея переместился с записей на её спину, точнее, шею.
- Благородная Хельга, - вкрадчиво обратился Вермунд, - твою шею будто терзала стая хищных птиц! Кожа - сплошные синяки и ссадины! Ты попала в беду?
- Вермунд, ну что ты! - на лбу девушки выступила холодная испарина, - напоролась в полях на борону, и шмякнулась, как неуклюжая корова! Я завтра к знахарке пойду, травок лечебных возьму, за два дня всё исчезнет! - напряжённо затараторила Хельга.
- Я пожелаю тебе скорейшего выздоровления, благородная Хельга, и прости мне мою дерзость, - чуть склонив голову, промолвил Вермунд, - ты, верно, устала, госпожа?
- И вправду... Тело ломит, голова, будто сейчас напополам расколется... пойду почивать, да и ты не засиживайся! - строго наказала хозяйка.
- Спокойного сна тебе, благородная Хельга! - пожелал счетовод во след уходящей девушке.
- И тебе, Вермунд!

Конечно, о спокойном сне не могло быть и речи. Он всё видел, он всё понял, он наверняка донесёт Асгриму, и тогда... Тогда случится нечто ужасное... Ведь если Люта найдут, его покалечат, или того хуже - убьют...

Хельга даже испуганно затрясла головой от этой мысли. Она представила, как сильный, огромный Асгрим изобьёт Люта в кровавое месиво, а потом еле живого, привязанного верёвкой к луке седла, протащит по земле вдоль своих необъятных владений. То же самое он может сделать и с непокорной женой.

Однако собственная участь совсем не волновала Хельгу, без милого сердцу Люта - этого негаданно возникшего наваждения - ей будет незачем топтать землю. Как только сможет, она отправится к любовнику, и они вместе что-нибудь придумают.

Вместе... С этим заветным словом девушка провалилась в глубокий беспокойный сон.

Хельга быстро шла по уже хорошо знакомой тропинке, которая вела к полуразваленному домику. На душе было не спокойно. Пять дней она не выходила за пределы поместья, чтобы не накликать на себя подозрения Вермунда и противной Инги. Хельга усердно хлопотала по хозяйству, отдавала поручения, следила за работой на полях, словом, как могла, отвлекалась от скверных мыслей и предчувствий...

Во время завтрака девушка объявила всей семье, что в лесу, похоже, завёлся браконьер, который разоряет расставленные ею капканы на мелкого зверя. И теперь она пойдёт в лес, чтобы лично поймать вора за руку и наказать по всей строгости закона.
- Хельга, не болтай! Наверняка этот ворюга - сильный и крепкий мужчина, который тебя покалечит или убьёт! Пошли охотников, или кого-нибудь из дружины Асгрима! - взволнованно промолвила Рунгерд, одна из младших сестёр ярла. Это была добродушная и отзывчивая девушка, которая искренне любила и уважала Хельгу, как кровную родственницу. Подруги всегда проводили вместе много времени, хлопотали по хозяйству, рукодельничали по вечерам. Рунгерд была женой Ульва, командующего несколькими сотнями воинов в дружине Асгрима, и к концу лета должна была родить мужу