Тугой на ухо был уж дед,
Он видел сон про херувимов.
Лениво самовар пыхтел,
А дед храпел что было силы.

Был скромен и практичен быт,
Тепла одежда и обувка,
А на стене был карабин,
Старинный уж подарок внука.

Тут сон приснился деду вдруг
Что херувимы встрепенулись,
Явился вмиг Христа портрет,
Не нарушая сей картины:

"Проснись, Иван! Иисус взывает!
Пока ты спишь- полна печаль;
Коровы ваши умирают, отринься
Ты в реал, Иван!"

Дедок что крепко спал и видел
Небесный лик сынА Творца:
Проснулся резко, не моргая,
И снял Сайгу с "хранителя".

Хоть был и крепок дед Иван,
Себе он дал уж два зарока:
Ебашить всех: "от Дьявола"
И умереть достойно Оку.

Нет, не массоном был Иван,
Он даже слов таких не зал,
А просто верил как "Аврам"
Что Бог все видит с высока.

Когда уж дед зашел в коровник,
То сразу понял: не спроста
Во сне кряхтит пеструха Ольга
И передернул слегонца.

Увидев тьмы созданье черно,
Дед помолился вслух шепча.
Отпряв от вымени позорно,
Ощерив пасть, "волчок" стращал.

Бывало вскинув свой обрез,
Дедок прицельно дал по зверю.
В лоскутья порвало всю пасть
Мохнатому средь псов плебею.

Дробина цельная была,
И в пермешку стальной стружки:
Изрезав зверю морду всю,
Пустила красный пар наружу.

Ошметки мозга и костей
На миг застыли как в картине,
Из бревен выбило щепей
И стало тихо как в могиле.

Поднялся позже стадный рев;
Среди проснувшихся коров.
Буренка Ольга отлегла,
А дед "контрольный" втихаря.

Визжавше-дерганного гостя,
Что черный: красным брызгать стал,
Дед обездвижел, сделав "костью"-
-Мороз по утру все крепчал.

ТВ приехало, молчали.
Труп без башки потом снимали.
Кто говорил что "прям лиса!",
А кто шутил: "Чупа-кабра!"

Один лишь только дед Иван
Сидел в тот день поддат и пьян,
Он на трофей, покрытый лаком,
Смотрел, и табаком он пакал.