Платье поползло на спину, оголяя попу, самую прекрасную попу в мире, во всем свете. Розовая, гладкая, привлекательная. Я не встал на колени, я рухнул на них, прижался к попе и стал целовать ее, покрывая поцелуями каждый сантиметр этой прекрасной попы.
- Ну что ты? ну не надо! ну отпусти! Кто зайдет!

Сама потянулась, выгнувшись по-кошачьи, приподняла зад. Целуя, скользнул рукой меж ног. Вот она, моя любимая пизда, теплая, влажная, ароматная.
- Ну отпусти! Ну чего ты? не здесь же! Ну что, потерпеть не можешь?

Голос просящий, жалобный. Не отвлекаясь от поцелуев, стянул штаны. Хуй, не сдерживаемый ничем, выскочил из штанов чертиком из табакерки. Закачался, принюхиваясь и пристраиваясь к пизде, что раскрылась навстречу ласкам. И погрузился в тепло маминого тела. Она стояла на коленях, подаваясь вперед под натиском моего тела, подавалась назад, догоняя меня, когда я выходил из нее. Поясница покраснела, краснота поползла на ягодицы, на бедра, она затряслась.

Опавший хуй медленно выползал из пизды, вытягивая за собой белую слизь спермы. Выпал и закачался. Мать вздохнула, поднимаясь
- Быстро ты научился.

Посмотрела на меня, стоящего перед ней со спущенными штанами, с виновато поникшей головой.
- Не поверю в твое раскаяние. Ну не верю. Паршивец ты! Теперь матери мыться идти. Вот лезь сам и собирай яички.

Толкнув мне в руки чашку, мать, покачивая бедрами, пошла к бане. В ее голосе не было даже намека на то, что она сердится или еще как-то выражает свое недовольство. Стройная фигура, красивые, распустившиеся волосы, облегающие спину почти до ягодиц. И только когда она скрылась в бане, полез собирать яйца.

Днем, балуясь, она хватала меня за мои причиндалы, стараясь избегнуть ответных хватаний. И даже если и успевал ухватиться, под руки попадала ткань трусов, но никак не желаемая часть тела. До вечера дотерпели. В баню она меня не взяла, сказав, что лучше уж помоется сама. И я сам по себе. А после бани и после ужина встретились в кровати. И снова уроки. Сегодня я узнал такую важную часть женского органа, как клитор. И его реакцию на ласки. И как можно довести женщину до оргазма, пользуясь одними лишь руками. Много нового узнал. И когда мама пару раз получила удовольствие, получил его и я.

Сестра вернулась домой. Привезла кучу новостей, приветов, подарков. И свое присутствие, которое сковало наши отношения. теперь все надо было делать с оглядкой. Хорошо, что по вечерам она уходила гулять с подругами, такими же девахами. И пока гуляла, мы старались насладиться близостью. Бегом, торопясь, боясь быть застигнутыми за нашими занятиями. Искали места, где можно было быстро перепихнуться. Иначе и не назовешь наши действия. Животная ебля. Скорей-скорей кончить и, подтянув трусы, бежать. Это не то, как раньше, не торопясь расслабиться в кровати, с чувством, с расстановкой насладиться телами друг друга. Подарить и получить удовольствие.

Как не прячься, как не шифруся, а когда живешь в одном доме, все одно когда да вылезет. Вот и нас сестра прихватила. Не показала виду, что поймала, а мы и не видели, увлеченные друг другом. Сколько-то терпела, да не вытерпела. И расколола меня, менее опытного, как папа Мюллер колол разведчиков. Да, в партизаны я не гожусь. Как она вызвала на разговор мать, что и как говорила, только в один из вечеров мать открыто постелила нам постель. Нам с ней на двоих. Первую ночь мы спали, повернувшись задом друг к другу. Мать даже трусы не сняла. Было совсем неловко перед сестрой, перед друг другом, будто мы совершили что-то такое...

Среди ночи, практически не просыпаясь, ощутив теплый мамин зад под рукой, по привычке потянул с нее трусы. И она, не проснувшись толком, приподняла попу, помогая стянуть их. Привычно откинула в сторону ногу, выгнув спину и выставив зад, и приняла все мои сантиметры напряженной плоти в свою мокрую щель. И лишь когда кончила, спохватилась, что сестра в соседней комнате спит. Обругав меня, а кого же еще, всякими словами, потерпела немного, но вставать надо. И когда зашла со двора в дом, на кухне ее ждала сестра. Меня к разговору не допустили, прикрыв плотно двери.

Пару дней в доме была обстановка, будто кого-то только что похоронили. Ходили бочком, разговаривали шепотом. И во всем виновен был я. Шипели на меня обе. А уж прикоснуться к маме было просто невозможно. И я перебрался спать на сеновал. Лето, тепло.

Ночью чую, кто-то ползет ко мне. И этот кто-то свой. Иначе кобель поднял бы такую бучу, что чертям тошно стало бы. Подползает, садится рядом, стягивает одежду и, откинув одеяло, ко мне прижимается норячее тело.
- Соскучилась!

Не отвечая, накрыл мягкие губы своими губами. Такой ночи у нас еще не было. Сено утрамбовали так, что и вилами на подцепить. Кончив первый раз, гонял до утра, все не мог кончить. Измучились оба. В утреннем полумраке рассмотрел вспухшие губы, уставшее лицо, тело, не желающее уже ничего. А у меня все стоит, все не падает. У нее внутри все сухо, любая попытка проникновения вызывает боль и ничего, кроме боли. А мне надо. Пора вставать, скотину кормить, корову доить, а тут такое дело. Взмолилась.
- Ну кончай уже! Не могу больше!

И я не могу. С сожалением отпустил. Лежу, закинув руки за голову. Матушка сползла с сеновала, сходила домой, слышу, корову доит. А мне как быть? Да никак. Натянул штаны и так, как был, полез с сеновала. Управляюсь со скотиной, хуй стоит, двигаться мешает. И в пахах боль такая, что хоть волком вой. Мать, закончив доить, побежала на работу. Управившись во дворе, домой зашел. Плюнув на внешний вид, с торчащим бугром впереди, сел к столу. Сестра на стол подала поесть. Язва, подкалывает. Не стерпел, говорю ей
- Замолчи, а то...
- А то что?
- И тебе достанется.
- Ой-ей-ей! Страшно-то как! И что ты сделаешь? На себя посмотри, ветром качает.
- А вот и сделаю!
- Что сделаешь?
- Выебу!

Это уже со психа. От того, что не на ком злость сорвать.
- Так я тебе и дала! Не дорос еще!

Ага, мать ебать дорос, а ее, значит, нет. И я начал заводиться. Перепираемся, ссоримся, оба заводимся. И в какой-то момент, когда уже были в нашей с ней комнате, взорвался. Схватил ее, повалил на кровать. Она испугалась по-настоящему. Брыкается, орет, царапается. А я вцепился клещом, подол задираю, трусы стягиваю. Она ноги сжимает, а не дается. Так, барахтаясь, измяв всю кровать, устав, успокоились. Лежим рядом, тяжело дышим. Ей все не неймется, язык-то не устал.
- И что? Раздел бы?
- И ничего. Выебал бы.
- Раздень сначала, ебарь!
- А вот и раздену!
- Раздень, попробуй!

Снова навалился. Теперь у меня преимущество. Ее руки оказались за спиной, а я прижал всем телом, придавил. Пищит, пробует вырваться, а я уж озверел. И получилось у меня с нее трусы стянуть. А дальше уже дело техники. Ногами разжал ее ноги, влез меж ними. Грудью прижимаю. Грудь упирается в титечки. Намного мельче материных, но достаточно выпуклые. Все же восемнадцать лет, девка взрослая. Помогая рукой, пристроил хуй ко входу. Даже не подумал, что сестра может быть целкой. Едва почувствовал, что попал,