жизни. И...

... И когда она все-таки появилась, никем не званная, и стала тревожно высматривать кого-то, и увидев меня - окаменела, повернула назад, и все-таки развернулась и пошла, даже побежала ко мне, - вот тогда я разволновался, как никогда в жизни, и почему-то сдерживал улыбку, прущую навстречу ей, как бурьян после дождя...
- Здрасьте!
- Забор покрасьте. Падай, чего стоишь?
- Эээ...

Она улыбнулась и плюхнулась на мою скамейку, в метре от меня. Не близко и не далеко.
- Как дела?
- Отлично! А у вас?
- У меня так себе. И у тебя тоже.
- Почему это?
- Потому что не выходит у тебя вилять. Не получается.
- Не получается?
- Не-а. Давай рассказывай.
- Нуууу... что рассказывать?
- Для начала расскажи, сколько раз ты продавала девственность.

Молчит. Не ожидала.
- ЭЭЭЭЭ...
- Не экай. Сколько? Четыре? Пять?
- Ээээ... Три.

Она скрючилась, но тут же выпрямилась.
- Три. То есть вы были третий. Такие... шарики с красной краской, как икринки, знаете? Типа кровь... Как вы догадались? И когда?
- Во второй день. Девственницы так себя не ведут. И трахаются иначе, и пизда у них другая. Изнутри.
- Изнутри?
- Да. И никакого Владика нет.
- Есть!
- Нет.
- Есть!!!
- Нет! А ну не вилять!!!
- Откуда вы знаете?
- От верблюда. У тебя минимум за месяц до меня был регулярный секс. Не знаю, Владик это или нет, но вряд ли он инвалид. И еще думаю, что их у тебя много, Владиков этих.

Молчит.
- Сколько? Четыре? Пять?... Зачем?
- А вам какое дело?
- Какое дело? Сейчас объясню. Ты - красивая, сексуальная, умная, талантливая девушка, Бобик. Пожалуй, ко всему этому можно прибавить слово «очень». Очень красивая, очень талантливая, и тэ дэ. И тебе восемнадцать лет. ЧЕЛОВЕК В ВОСЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ - НЕ ВЗРОСЛЫЙ ЧЕЛОВЕК. Человек в восемнадцать лет - ребенок, который не ведает, что творит. Даже если это очень умный ребенок, как ты. Понимаешь? Мы с тобой НЕ равноправны. Ты НЕ свободна в своем выборе, Бобик. Я НЕ спокоен за тебя. Вселенная НЕ заинтересована в том, чтобы такой замечательный экземпляр, как ты, превратился в обыкновенную шлюшку. Или даже не в обыкновенную, а очень хитрую и талантливую. Улавливаешь нить?
- Когда мы с вами познакомились, вы думали не так.
- Да, Бобик, не буду вилять. Думал. Был такой грех.

Молчит.
- Тебя как звать-то?
- Зачем вам?
- Не хочешь - не говори.
- Глаша.
- Врешь.
- Вру. Мира. Мирослава. Щас не вру, честно.
- Мира?... Ты cюда часто ходишь, Мира?
- Ээээ... вот сюда?
- Да. Вот сюда.
- Вот на эти лавочки?
- Вот на эти лавочки.
- Нуууу... Вообще-то нет, но...
- Но?
- Но... Вообще-то да. Не вилять - так не вилять. Я ищу вас тут уже который день. Не знаю, зачем. Но точно не потому, что вы такой весь из себя олигарх, ясно вам?
- Ясно. Я тоже не буду вилять, Бобик. Я скажу тебе ужасную вещь.
- Какую?
- Я не совсем олигарх. Никакой кучи из тысяч баксов у меня нет. И никогда не было. Понимаешь, не всегда получается не вилять. Особенно с тобой.
- Ааа... а...
- Я продал машину. Хороший такой BMW. Копил на него четыре года, а наездил четыре месяца. Но я не жалею, как можешь видеть. Это была самая выгодная сделка в моей жизни.

Она пораженно смотрела на меня.
- Зачем? Зачем вы это сделали?
- А ты не понимаешь? - спросил я.

Она молчала. Потом подвинулась чуть ближе.
- Хорошо. Не буду вилять. Я расскажу. Но только... блин, вы же все равно не поверите...
- Поверю. Теперь поверю.

Бобик взяла меня за руку. У нее было такое лицо, что я понял: сейчас ей нужно верить. Каждому ее слову и каждому взгляду.

И у меня нехорошо пробрало внутри - будто я уже знал, что она скажет.
- В общем... Конечно, вы подумали, что все это из-за денег. Увидела девочка, что она не урод, и решила подзаработать... В общем, так оно и есть. Нет у меня никакого Владика, и деньги эти - для меня, конечно... Но только... Щас я объясню... Когда мне сказали, сколько мне осталось - понимаете, я решила, что мне в моем положении, в общем-то, не до морали... Особенно, когда меня после химии обрили под ноль. Ведь вы правильно догадались: у меня были знаменитые волосы... На химию мы худо-бедно собрали деньги... и все. В интернете счет висит уже два года - без толку. Капает иногда что-то - по тыще в полгода. Знаете, сколько таких, как я? Красивых, лысых, с пронзительными глазами... Год назад я наткнулась на объявление. «Продам девственность... « Он был паскудным типом. Михал Алексеич, толстый такой... Продырявил меня за пять тыщ баксов. И я тогда решила, что мне терять нечего, и стала спать с парнями. Чтобы успеть, понимаете? Только с теми, которые мне нравились. Кстати, я должна сказать вам спасибо. Это было... ээээ... я даже и сказать не могу... Я даже и не знала, что можно так... Все четыре раза... Спасибо вам. Если б не вы - я бы так и не узнала...

Она закашлялась.
- А однажды я прочитала про вот эти самые шарики... Перетрухала здорово, боялась, что попалит и убьет. Семен, очкастый такой, с обручалкой на пальце... Но нет, обошлось. Семь тыщ... Зачем мне деньги? Ну, сама себе я говорю: вдруг все-таки насобираю на операцию. Метастазы растут, гады такие, и без скальпеля в кишках я точно не жилец. Во-вторых... Не насобираю - так хоть поживу по полной. В Гималаи съезжу. Я уже и дату наметила... И своим оставлю фонд. У меня ведь сестра есть, здоровая, талантливая, ей знаете как пригодится... Остался мне годик, максимум полтора, так что...

Я молчал.

Потом, когда смог говорить, спросил:
- Почему ты не говоришь прямо, зачем тебе деньги? Неужели ты думаешь, что люди не отзовутся, не помогут, не...
- А зачем? Зачем мне привязывать к себе вот таких, как вы? Ну, найдется папик, вложит в меня, даже подлечит на сколько-то там, - и что? Вот так вот жить - в долг, из благодарности, давать благодетелю трахать тебя и не сметь смотреть на тех, кто тебе нравится? Уж лучше прожить год - но ПРОЖИТЬ. Кроме того... Даже если я встречу кого-то... Ведь так нельзя. Я не имею права влюбляться и влюблять в себя, понимаете? Я не имею права быть близкой с кем-то. Год, всего год. Понимаете?..

Я молчал. Пронзительно, трусливо молчал, сжимая ее руку и не глядя ей в глаза.
- Вот и с вами... Не смогла. Не утерпела. Влюбилась, - говорила она глухо, как в кулак. - Я должна бежать от вас, за тридевять земель бежать, чтобы вы ни сном ни духом меня не видели, и даже тень мою... А вместо этого прихожу сюда каждый день, жду вас по два часа... зачем? Зачем? Все равно ведь умру, а вам только лишняя боль...

Она подняла на меня свои кошачьи глаза.

Секунду я смотрел в них.

Потом схватил Миру, привлек к себе - и стиснул так, что ей, наверно, было больно, хоть она и блаженно сопела мне в шею, и обнимала меня так же крепко, до боли...
- Не умрешь, - говорил я, стараясь, чтобы голос не дрожал. - Только попробуй у меня. Умрешь - домой не возвращайся, ясно? Вылечим мы тебя. Накопим бабок... И на операцию, и на Гималаи, и еще сестре останется. Ясно тебе?

Она тихо скулила и смеялась, влипая губами мне в шею.