На нас, конечно, никто не смотрел, и я незаметно положил руку ей на ягодицу.
- Не надо, - пискнула она.
- Надо, Бобик, надо. Проходи. - Я пробрался в салон и сел. Бобик шла следом за мной, держась двумя руками за поручень. Туника упрямо ползла вверх, и на Бобика было жалко смотреть. Усевшись рядом со мной, она сжала коленки, как только могла, натянула тунику, как тетиву, и прикрылась руками.
- Как дела? - спросил я.
- Я вас убью. Когда-нибудь, - прошептала она сквозь зубы.

Через пару остановок я вывел ее на улицу. Провел во двор панельного дома, темный, неосвещенный, - и, когда вокруг не оказалось прохожих, задрал ей тунику к самому животу.
- Ээээ! - она пыталась вернуть ее на место, но я присел на корточки, обхватил ее за попу и стал целовать ей животик, теплый, почти горячий...

Ее ножки были залиты настоящим водопадом соков - от пизды до щикотолок. Я такого еще не видел.
- Да ты настоящий живой родник... Представляю, что творится на сиденье, где ты посидела, - говорю ей. - Раздвинь-ка... Вот так...

Слизываю липкий поток с внутренней стороны ее бедра - от коленки и выше. Кожа ее будто вымазана соленым медом...

Не сопротивляется. Еще бы... Стараюсь лизать не плотно, вскользь, чтобы утопить в мурашках... Выше, выше, ближе к пизде, темнеющей в вечернем полумраке...

Мои руки мнут попу, щекочут ее внутри, вокруг ануса, в самом чувствительном месте. Девочка шатается, стонет, попа крутит восьмерки... А вот и пизда. Вот бутончик, просоленный насквозь горячим соусом, вот его сердцевинка... Юлит бедрами - то ли отводит от меня заветное, то ли, наоборот, подставляется... Сильным, жестоким лизком влизываюсь в ложбинку между лепестками, кончиком языка пробую край дырочки, чуть захожу внутрь...
- Иииыыыэээ!... - чуть не плачет она. - Иииэээ! Оооо!... Ооо... - коленки ее подгибаются настолько, что мне приходится держать ее за бедра. Практически на весу. Это нелегко, и долго я так не выдержу. Впрочем, и она тоже.
- АААААооо!... - быстро-быстро трахаю ее языком, исторгая из дырочки новые и новые потоки соли. Она уже почти, почти готова...
- А теперь - на четвереньки! Быстро!

Не говорю «раком»: рано еще с ней так. Отпускаю ее, и она с криком падает в листья, пыльные осенние листья, устлавшие густым ковром землю. Она оглушена, ничего не слышит и не понимает, кроме того, что ей до истерики, до корчей хочется ебаться. Я помогаю ей: ставлю на коленки, раздвигаю бедра, задираю тунику до середины спины...

Я волновался, как не волновался уже лет десять. Сдернул брюки до колен, упал к ней... Хуй нырнул в липкое веретено, как по маслу. ААААА...

Стараюсь медленно, деликатно, не так, как вчера. Виляет попкой, наподдает, насаживается, дергается, будто ее бьют током...
- Глубже!
- Что?
- Глубже... сильней... аааа...
- Ты же сексуальный инвалид. С тобой надо деликатно...
- Аааа! Сильней, пожалуйста! Пожааалуйста!!! - она почти орет, забыв, что она на улице, и нас могут попалить. - ЫЫЫЫЫ! Ыых! Ыых!
- А как же бедная поруганная девственность?
- Ыыыыхххрр!..

Плюнув на все, я всаживаюсь в нее до упора и ебу так, как хочется ей и мне - бешено, грубо, шлепая яйцами по бутону. - Ыыыых! - кричит она, каркая, как ворона. Ее задранная попа, белеющая в полумаке, сводит меня с ума. Подлезаю рукой снизу, нахожу клитор...
- Мнээээааааыы! - воет Бобик, размазываясь по мне всей своей текущей, хлюпающей, скользящей мякотью...

***

Третий раз
- ... Здрасьте!
- Привет!
- Девиц по вызову приглашали?

Сияет, как начищенный пятак.
- Похоже, тебя совсем не смущает такая роль.
- Мне смущаться не положено. Сама ведь продала себя...

Входит. Уверенно, почти вызывающе. - Ну? В этом доме раздеваются снизу. Я уже запомнила.

Приподнимает тунику и стаскивает с себя чулки с трусами, глядя мне в глаза.

Смотрю на нее. Потом притягиваю к себе, голопопую, стреноженную, и впиваюсь в губы.
- Аааооуу...

Ее сладкий, психованный, неумелый лизучий ротик пытался выкусить, вылизать и высосать из меня все сразу, но я навязал ритм - и очень быстро она распробовала, как люди общаются ртами, влипают друг в друга, как мухи в мед, смакуют соленую сладость языков и не могут разлепиться...

Одной рукой я держал ее за попу, другой проник в бутончик. Девочка начала хрипеть, а я трахал ее сразу с двух сторон: языком в рот и пальчиком в пизду, крепко массируя клитор...
- ... Ааааооох! - она отвалилась от меня и сползла по стене на пол. Туника задралась, ноги раздвинулись, и масляная, наласканная пизда распахнулась, как моллюск.
- Рано отдыхать. Вставай! Вставай, лентяйка! - я поднял ее. Она покорно встала и пошла за мной в комнату.
- А что сейчас будет?
- То самое. Ложись!

Я стащил с нее остаток одежды, разделся сам - и, не мешкая, завалил ее на спину.
- Смотри!
- Куда?
- Сюда! На пизду свою смотри!
- Почему вы все время матюкаетесь?
- Чтобы ты все прочувствовала как следует. Смотри! Видишь?
- Что?

Она выгнулась и смотрела, как я растягиваю ей лепестки и сую свою колбасу в розовый желобок, и потом вытягиваю обратно - и снова сую, и снова, и снова... Туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда...

Как я и думал, это зрелище впечатлило ее до красноты. Приоткрыв ротик, она следила, как ее ебут в ее собственную пизду - не на экране, а наяву, взаправду, вот здесь и сейчас...
- Ну что, не верится?
- Что?
- Смотри, что я с тобой делаю! Видишь? Я ебу тебя в пизду, в твою бесстыжую мокрую пизду, потому что ты продалась мне за деньги. Я ебу тебя, потому что ты шлюха. Понимаешь? Смотри, смотри, как это бывает! Смотри!!!

Я ебал ее и шлепал, как шалаву, и тискал за бедра и за сиськи, а она смотрела на меня исподлобья, сверкая щеками-помидорами.

Она ненавидела меня в ту минуту, но не могла сбежать или даже отползти, и не потому, что я ее купил, а потому, что ей было хорошо. Она дурела от похоти и от того, что ее грубо, животно ебут, шлепают ее, как блядь, тискают и говорят ей страшные вещи, и она видит мой хуй в своей пизде, видит и чует его своими мокрыми, молодыми потрохами...

Мне было до смерти обидно за нее.
- Нннахуй! Нннахуй! - хрипел я с каждым толчком. - Нннахуй, сссука блядь! Смотри! Смотри!!!

Мне зверски хотелось вывалять ее в собственной ее грязи - так, чтобы она пропиталась ею до печенок, захлебнулась и кончила. И она кончила - против воли, против ума, который ненавидел меня, против слез, текущих по малиновым щекам - крепко и жестоко кончила подо мной, раздирая горло в крике...
- Пустите в туалет, - буркнула Бобик, когда отдышалась.
- Иди.

Как только она скрылась за углом, я метнулся к ее сумочке.

Тааак, тихонько, бесшумно... вот ее мобилка. Смотрим контакты...

Как я и думал, там не было ни одного контакта с именем «Владик», «Влад» или «Владислав». А также контактов «Любимый», «Зайка», «Манюня»...

Шухер! Сливает воду...

Быстренько прячу и отхожу. Но она не спешит ко мне. Стоит в коридоре и, кажется, хлюпает носом...

Черт.
- Бобик?... Все хорошо?

Не отвечает.
- Бобик!

Выхожу к ней.

Сидит на полу и ревет, размазав синьку. Голая,