повалил густой черный дым, за спиной истошно орали и у Лещевского поджались яички. Он понял, что попал в нехорошее. Внезапно скорость движения колонны снизилась, при этом сзади продолжали напирать. Началась давка.
Ряженый в полевого командира оставался спокоен, и Лещевский приободрился. Он непроизвольно закричал «Ура!» и в знак признательности получил в руку булыжник, вырванный из брусчатки. Первые ряды шествия расступились и Лещевского вытолкнули на свободное пространство, как пробку из бутылки. Прямо перед собой он увидел мрачную живую стену бойцов ПМБР. Блестящие на солнце шлемы, морозный пар, поднимающийся над ними, десятки колючих взглядов.
Из толпы полетел град камней. Лещевский тоже бросил свой камень, после чего получил по голове дубинкой и вырубился.

Вечером Лещевский сидел на груде покрышек и грел стылые ноги у костра. Туфли, которые так помогали в офисной работе, на баррикадах были бессмысленны и беспощадны.
- Что же ты брат, в таком прикиде на майдан пришёл? – посочувствовал сидевший побоку революционер. У него было давно небритое и доброе лицо.
- Я, собственно… - начал Лещевский, рассматривая пламя.
- Не важно, как он одет. Это наш человек! – услышал Лещевский, оторвал взгляд от огня и увидел недавнего полевого командира. Языки пламени зловеще плясали на широких скулах и в глазах командира.
- Меня зовут Кракатук. Это мой революционный псевдоним, - командир протянул широченную ладонь. Вы к нам откуда?
- С юга, – соврал Лещевский.
- Отлично. Как там на юге?
- На юге одобряют, - снова соврал Лещевский. На самом деле всё было не так. Там, откуда был родом Лещевский, не одобряли. Им было просто некогда, они пытались работать. Получалось плохо, так как работать в принципе не умели, поэтому много косячили. Да ещё приходилось отвлекаться на разную херню и раздавать захребетные. Конечно, они были недовольны, что им ставят палки в колёса, но они хотя бы пытались.
Во время общения с боевыми товарищами, Лещевский ощупал карманы. Деньги и мобильник исчезли. Хорошо ещё, что документы остались дома – подумал Лещевский.
- Хватит уже кормить нас говном! Мы не стадо! – донеслось из громкоговорителей, и революционеры потянулись к источникам, дабы послушать лидеров и поднять боевой дух.
В глубине души Лещевский приветствовал весь этот бардак. Он тоже чувствовал себя отчасти пострадавшим. Было это давно, ещё до Сиреневых волнений. У Лещевского тогда наметился свой маленький бизнес, который вдруг стал приносить стабильный доход. Тогда и появились родственники заинтересованных лиц, которые этот бизнес благополучно отжали. Ясное дело – на вполне законных основаниях. После этого много воды утекло, поменялась в корне жизнь Лещевского, поменялось и то, чем он на жизнь эту зарабатывал. Но обида засела тогда крепко в его душе. Так крепко, что он чуть было не рванул на такой же вот Майдан, но только Сиреневый. Он тогда следил за новостями, переживал и вместе со всеми радовался, когда прежней власти оглоблю в жопу затолкали. Радовался, правда, недолго, потому как бизнес ему никто не вернул. Мало того, пришедшая на смену власть обложила поборами его дочку с зятем, да так что им тоже пришлось закрыть дело.
Потом были Зелёные, но на тот момент Лещевский стал умней и навсегда забыл про частный бизнес. Он теперь только равнодушно заносил чужие деньги вечно недовольным представителям Зелёных, если этого требовало дело. И при этом воровал, что выглядело вполне естественно и гармонично.
- Эй, ты - с юга! А ну айда ко мне! – позвал Кракатук и Лещевский вздрогнул от неожиданности
- Я Юрий…
– Никаких имён! Ты будешь у нас Южанин, во!
Лещевский подошёл.
- Ты камнями хорошо кидаешься, - похвалил Кракатук. – Будешь в отряде поджигателей.
Кракатук схватил Лещевского за рукав и потащил на баррикаду. Сверху открывался довольно неприглядный вид на театр военных действий. Некогда красивейшая городская площадь теперь напоминала настоящую помойку. Эта помойка разделяла два враждующих лагеря. С востока зажравшиеся Зеленые, с запада – свободолюбивые Голубые.
- Видишь вон тот БТР?
Лещевский прищурился и заметил грозную машину на стороне противника.
- Так вот, Южанин, твоя задача – сжечь его нахуй!
- Там же люди…
- Да какие люди! Бесчеловечные твари! Они могли тебе череп проломить в одну секунду. Если бы не мы!
- Ну да… - согласился Лещевский.
- Тогда, вперёд!
Нужно было что-то предпринимать. Либо идти и поджигать БТР, либо отказываться. Лещевский задумался. Денег у него нет, знакомых в столице тоже. Если удастся поджечь БТР, то братья революционеры, хотя бы накормят и устроят на ночлег. Если он попадётся, то его скорей всего побьют. И посадят в кутузку. Но перед этим всё-таки накормят. Таким образом, он в любом случае получит еду и кров. А завтра будет видно. В конце концов, он имеет право на звонок. Или это в Америке?
- Давайте вашу смесь.
Лещевский взвесил на ладони стеклянную бутыль с вонючим запалом.
- Ого.
Кракатук подтолкнул его в спину.
- Давай, брат. Покажи им.
Лещевскому было не впервой ходить до властей, вот только с зажигалкой он этого ещё не делал. Приходилось в основном с баблом. И он пошёл. Сначала медленно и нерешительно, затем всё уверенней.
На крайняк – подумал Лещевский - если вдруг кто выскочит и метнётся наперерез, можно будет и сдаться. Как будет, так и будет.
С каждым шагом ненависть внутри закипала всё жарче. И Лещевский понял, что ненависть эта имела свою природу, её можно было назвать даже классовой. Он теперь ненавидел власть в любом её проявлении. Ненавидел Зеленых и Синих, Красных и Фиолетовых. Ненавидел руководство, районную архитектуру и полевого командира, который пинком под зад отправил его под пули. В эту минуту Лещевский готов был сжечь кого угодно, хоть мать родную.
До БТРа оставалось не больше двадцати шагов. Силовики не бежали навстречу, не целились в него, и вообще – вели себя совершенно отстраненно, как будто не замечали.
Лещевский поджег фитиль, примерился и привольно размахнувшись, выпустил горящий снаряд по высокой траектории. Огонёк описал дугу в вечернем небе, юркнул вниз и расплескался весёлыми брызгами по хищной железной морде.