нет... родителей тоже... Я теперь твоя семья. Или ты предпочитаешь моих сыновей? - Мама у меня... там... - я боялась произнести запретное имя своей Родины, опасаясь вспышки его гнева. - Она тебе чужая... неверная... ты теперь не можешь общаться с ней... это грех, - в который уже раз по-своему истолковал священные книги этот знаток религии, чувствительно сжимая мою влажнеющую промежность. - Вы оставите жену? - Зачем? Это не требуется. Ты будешь моей второй женой... любимой... - он едва касается моих дрожащих губ своими твердыми и усмехается, увидев моё смятение. - Почему все невесты расстраиваются? Боятся неизвестности? Тебе нечего бояться, ты как следует узнала меня. Доверься мне, и мы будем очень счастливы вместе. Объездим весь мир! Воспитаем детей! Первый будет мальчик, потом можно и девочку... Я хочу от тебя много детей... Он пытается проникнуть между моими сведенными бедрами; я чуть развожу ноги, и сластолюбивый циник проталкивает руку в полусухую вагину, причиняя мне болезненный дискомфорт.
- А что скажут ваши сыновья?... Родственники? - из последних сил сопротивляюсь я, стараясь не возбудить подозрений «жениха». Он презрительно смеется, далеко запуская пальцы в увлажняющийся проход: - Ничего не скажут!... Позавидуют!... - А как же то, что я не была девственницей, когда мы познакомились (осталось ещё напомнить про Омара)? - Сейчас этому не придают большого значения... Зато ты будешь мне верной женой, правда, моя золотоволосая Лалла? - длинные костлявые пальцы проникают почти до матки, грозя задеть спираль, надежно защищающую меня от грязного семени похотливых самцов. Боль сбивает меня с толку, мешая изыскивать новые поводы избежать печальной участи. - Мой возлюбленный тюльпан, - перефразирует хозяин моё новое имя, усиленно работая рукой, - ведь мы любим друг друга, а это дар небес! Расскажи, когда ты поняла, что влюблена? Его пыхтение у меня на груди и собственные мучительные мысли не дают мне сосредоточиться: - Когда поняла, что люблю? Когда Омар... Сердитое сопение... Глубоко погруженная в меня рука остановилась... - Я полюбила... полюбила... когда видела вас по скайпу... вы были так... любезны со мной... А потом, когда... когда... увидела вас здесь... Вы мне сразу понравились... Когда вы пожалели меня... - не слушающиеся меня губы отказываются произносить слова любви, в то время как хочется кричать и выть от горя, крушить равнодушный лицемерный мир вокруг. - Когда... подарили меня своим... вниманием... и... заботой... - И любовью, - наставительно закончил он, вынув руку из хлюпнувшего отверстия, внимательно рассмотрел её и поднёс к моим губам...
- Порадуй меня, раз так любишь! - он деловито поднялся с меня и, не придавая значения расстроенному виду, почти сел мне на лицо. - Нет, не там... Там... - приблизив зад к моему лицу. - Язычком... и пальчиком... нежно, как ты умеешь... Я беззвучно плачу ночью, зажимая рот подушкой, чтоб не разбудить утомленного мужчину.

Призрачная надежда.

Моему горю не было предела. Оставшись наедине с верной Джейн, я умоляю её придумать хоть что-нибудь для моего спасения, предлагая ей любые украшения. Она отодвигает побрякушки и рассказывает, что вскоре истекает срок контракта одной из служанок, та возвращается домой. Может быть, удастся её уговорить незаметно отнести письма на почту, когда та покинет дворец. Надежды мало, но стоит попробовать. Я зашиваю письма и дорогое колье в одно из своих платьев, которое намереваюсь отдать той девушке. И жду сигнала Джейн, когда придёт время.

Пока мы с филиппинкой ожидаем подходящего случая, Салман-ага торопится: идея со свадьбой так захватила его, что он решил не тянуть с наследниками, и раз уж мы все равно живем вместе, предпринять соответствующие усилия. - Ты не обязательно сразу забеременеешь, зачатие может не наступать сколь угодно долго, а в моем возрасте нельзя тянуть, - убеждает он меня, крепко обняв на заднем сидении автомобиля. Мы едем в клинику избавляться от последних препятствий к зачатию. Нас сопровождают трое крепких слуг, не спускающих с меня глаз. Я, не скрываясь, плачу, а он твердит, что это - от счастья и я просто напугана внезапностью его предложения. - Ты должна привыкнуть к мысли, что ты теперь замужем... почти замужем... Я понимаю, тебе страшно. Но это скоро пройдет. Я заставлю тебя забыть грустное прошлое... Отныне твоя жизнь здесь, рядом со мной, с нашими будущими детьми... Едва сдерживая желание вцепиться ногтями в лицо мерзкому старику, маскирую все за спасительными слезами. Чувствуя серьезность шага, хозяин даже не сердится на моё неуместное огорчение. В клинике иностранка-врач освобождает меня от защиты; заехав по дороге в модный магазин, мы возвращаемся в мою тюрьму.

Я прошу разрешения побыть одной, и старик, недовольно скривившись, оставляет меня. Закрывшись в комнате, наплевав на приличия, я громко рыдаю и всерьез подумываю о смерти. Только трусость и сильное желание жить, да ещё слабая надежда останавливают меня от решительного шага. К зашедшему пожелать мне спокойной ночи Салману-ага я не поворачиваюсь, неподвижно лежа одетой поверх покрывала. Он молча гладит меня по волосам, называет своей Лаллой и уходит, не мучая вопросами.

Через пару дней он оставляет во мне первую порцию опасного семени. Ловушка захлопнулась - он не отпустил меня в ванную, кинув понимающий взгляд. После его засыпания предпринимать что-либо было уже поздно. Назавтра Джейн забрала пакет с платьем и письмами: из окна я наблюдаю, как за ограду дворца выходит невзрачная смуглая девушка. В её руках - моя жизнь. Дай ей Б-г смелости! Мы понимающе переглядываемся с моей филиппинкой; остается только ждать и надеяться.

Мужская собственность.
- Тебе не больно, любимая? - Нет... - Так хорошо? - Хорошо... - безучастно рассматриваю потолок, подсчитывая дни до следующих месячных, которых очень жду. Мысленно прошу организм не подвести, уберечь от постылой беременности. С громким чавканьем престарелый «жених» ласкает «невесту», насилуя мою растерзанную темно-розовую вагину жадным ртом. Захваченная мыслями о вероятном скором освобождении, я забываю «играть» оргазм. Старик сильно прикусывает мой клитор, и я возвращаюсь в отвратительную реальность. Выгнувшись, начинаю стонать и метаться. Любовник покровительственно обнимает меня и целует липкими губами.
- Теперь я вижу, что тебе хорошо! - вытягиваясь рядом и раскидывая волосатые ноги. - Поласкай меня... Приподнявшись на локте, заключаю в ладонь тщедушный отросток. Чтоб он приобрел достойный размер, придется приложить усилия. Медленно начинаю длительное действо, всегда увенчивающееся успехом. - Когда я вам понравилась, расскажите? - интересно, как оправдается старый негодяй, трахающий невесту собственного сына. - Сразу, как приехала... Такая юная, тонкая, с золотыми волосами... Веселая... Так старательно учила язык... Так уважительно разговаривала со мной... - он разулыбался от приятных воспоминаний. - А вы знали, что мы с... Омаром... не поженимся? - впервые после долгого перерыва произношу имя бывшего жениха и опасаюсь, что старик рассердится.