эта промелькнула и пропала, потому что тетка, раздвинув ноги, просто вставила мою, горящую огнем головку, во что-то мокрое, теплое. Подавшись навстречу, крепко обхватила меня ногами, надавив на поясницу и понуждая податься вперед теперь уже меня, от чего мой агрегат провалился в самую глубину этой горячей и мокрой пещеры. А потом были качания, стоны и мой быстрый выстрел. Точнее целая серия выстрелов. Тетка слегка разочаровано протянула
- Господи! Мало-то как!

И тут же примолкла, потому что почувствовала, как моя плоть, едва начав опадать, вновь напружинилась, налилась кровью и заполнила ее страждущую пещеру. И вот тут пошло уже настоящее действо. Что осталось в моей памяти? Да почти ничего. Фейерверк искр, каких-то отрывков, видений и звуков. Опомнился от теткиного крика. Вначале даже испугался и остановился, а она, дергая ногами, обхватившими мою поясницу, вынудила продолжить движения. И в какой-то момент прижалась сильно лобком, притянула к себе, так что упал на нее и уткнулся лицом в титьки, затряслась, сжалась в комок и, через некоторое время, расслабилась. Выдохнула
- Уф! Уморил! Подожди.

Она высвободилась, села на край стола с интересом рассматривая мою болтающуюся штуковину, всю в смазке, но вполне готовую к бою. Я стоял, придерживая ее рукой. Кончив первый раз, я стремился, страстно желал испытать то же самое чувство. Только как это сделать, если тетя Соня оттолкнула меня? А она соскользнула со стола, повернулась ко мне задом и легла на стол грудью, выставив задницу.
- Давай!

А что давай? И как? Стою в непонятках.
- Ну давай, кончай!
- А как?
- Всунь мне!

Поняв мои смятения, властно протянула руку назад. Я, догадавшись наконец-то, чего она хочет, просунул в ее руку свою машинку. И она, проведя несколько раз по раздвинутым ягодицам, погрузила ее туда, откуда совсем недавно эта штуковина была изгнана. Подалась тазом навстречу. И я вцепился в ее попу так, что потом остались багровые пятна, задвигался.
- Кончай уже! Не могу-у!

Слышал эту просьбу, этот стон где-то на грани реальности. Меня больше занимало нарастающее в головке чувство жжения, распирания, чего-то еще. И вот оно, расслабление. Задергался, выстреливая в пещерку порцию спермы, прижался, рухнув на спину партнерши.

В голове от звенело, отшумело, зрение пришло в норму.
- Все, отпусти меня. Совсем придавил.

Вернулось чувство стыда. Стараясь прикрыть свою плоть, прижал ее сразу двумя руками. Она была мокрой, в какой-то слизи, липкая.
- Ну чего ты опять?
- А? Что?
- Руки опусти. Чего опять застеснялся? Гордиться должен. Взрослую тетку оттарабанил.

Во, мля! Это я? Я отсношал тетку? И я с уважением посмотрел на свое повисшее сокровище. Неужели кому-то может понравиться такая большая штука? Но вот она, тетка. Сияет лицом, будто в лотерею выиграла. Значит ей понравилось? Сидит на столе, ни сколько не стесняясь своей наготы, смотрит весело, улыбается. Титьки повисли, живот собрался в складочку, прикрывая растительность, но не умея спрятать ее совсем. Ногами покачивает, скрестив их, а бедра все одно немного разведены. Наконец соскочила со стола, оставив на нем мокрое пятно и влажный отпечаток попы.
- Пошли, помоемся, в порядок себя приведем.

Тетя Соня, держа одной рукой мое хозяйство, мыла его. Вытерла. Шлепнула меня по заднице.
- Иди одевайся. И не подсматривай. Мне тоже помыться надо.

Странно. Голой ходить можно, а смотреть на нее нельзя. Ну и не буду.

Допили вино. Закрыли магазин и пошли по домам. Перед уходом тетка сказала, что совсем необязательно, что бы деревня знала, что сегодня меж нами было. Да я и так буду молчать. А вдруг завтра еще даст?

В обеденный перерыв тетя Соня прижала меня в подсобке. Обхватив рукой за шею, крепко целовала, а второй рукой вытаскивала из штанов вмиг одеревеневшую агрегатину. И я уже не вел себя тютей-матютей, смело запустил руку ей в трусы. И стол принял теткину грудь на себя, позволив ей распластаться на нем. А задница была отдана в мое владение. На ней остались следы вчерашней страсти, в виде уже синюшных пятен. Теперь уж я сам, смело раздвинув ( а то как же, уже мужик с опытом!) теткины ягодицы, по ее вчерашнему примеру несколько раз провел головкой от самого верха до самаого низа и, приставив головку к дырочке, подал тело вперед. И она подалась мне навстречу. И мы погрузились в мир волшебства.

Вечером, закрыв магазин, тетка завалила меня на стол, уселась верхом и поимела по полной программе, сама регулируя весь процесс.

Такое насилие над моей личностью мне понравилось. Я был не против такого.

Зарплату мне не повысили. Штатное расписание не предусматривало. Но любовника надо кормить и моя любовница вручала мне пакеты, содержимого которых хватало и мне, и сестре, и матери. И стала частым гостем у нас. мать была неплохой мастерицей по части шитья, так что тетя Соня приносила заказы, оплачивая их опять же продуктами. Натурой, короче. А вскоре сманила мать с фермы к себе в магазин. Тем более, что мне пришла пора идти в школу. Сентябрь. Теперь встречались у нее дома, вечерами. Не знаю, догадывалась ли об этом мать? Скорее всего да. Я перестал стесняться своего большого члена и уже не прятал его, носил гордо. Шепоток по деревне шел, но догадки к делу не пришьешь, да и ссориться с подательницей дефицита ни у кого не возникало желания. На том и заглохло. Обычные сплетни.

Матушка стала с интересом заглядываться на меня, что-то прикидывая в уме и однажды, когда мы сидели вечером дома, подпоив меня, вытянула наши секреты. Женщина, когда что-то захочет узнать, узнает. Чего бы это ни стоило. Ни ругани, ни попреков, ничего этого не было. Единственно, матушка поговорила с моей любовницей на тему разных нежелательных беременностей. Мать есть мать. Скорее всего они пришли к какому-то соглашению, потому что мать стала отпускать меня ночевать к нашей соседке.

По весне тетю Соню перевели в район, заведовать магазином. Отвальную гуляли половиной села. За нее оставалась маманя и теперь уже она переходила в сельскую элиту. Когда гости разошлись, мы трое засиделись за столом. Говорили в основном женщины, я же изредка, когда спрашивали, вставлял слова. Почитание старших заложено у селян в крови. Проводил домой маманю и вернулся к соседке. До утра мы с ней не сомкнули глаз. Натешились до того, что утром я еле дошел до дома и просто рухнул в кровать, отключившись почти до вечера.

Тоска. Любовницы нет. А я уж так привык к постоянным сношениям, что вынужденное воздержание нервировало. Да еще сестра уехала в город, поступила учиться. И бывшая, теперь уже соседка, взяла ее под опеку, пообещав приглядеть за малолеткой. А мы с маманей остались вдвоем. И теперь уже к мамане стал приглядываться, как к женщине. Когда она ходила по дому, в одном халате или в платье на голое тело. Особенно когда она что-то делала, двигаясь так, что эта одежда облегала все ее округлости. А уж когда наклонялась и коротенькое домашнее одеяние задиралось, практически открывая вид сзади, хоть через колено ломай.

Перед Новым годом занимались генеральной уборкой.