Сон жены рыбака
глубже и глубже, пока Аямэ не закричала и не вцепилась в безжалостную руку, пытаясь вынуть ее из себя. Всхлипывая от боли и вожделения, она билась, насаженная на его пальцы, как рыбка на крючок, а Рафу молча мял ей влагалище, пока не растянул его по всей длине. По ножкам Аямэ и по руке Рафу стекала, капая на пол, густая кровь.
Тогда он уложил Аямэ, и ее лоно впервые приняло жадного, голодного гостя. Аямэ кричала и плакала, но не от боли, а от избытка впечатлений, от желания и от того, что чужое тело впервые проникло в ее сердцевину. Оно придавило ее, приросло к ней, дышало ее легкими, пульсировало ее сердцем, и Аямэ не понимала, как такое могло быть...
Рафу довел ее до судорог похоти, заставив биться головой об пол, и только потом влил в нее свое семя. После этого он с ног до головы обмазал Аямэ ее кровью, начертал иероглифы у нее на лбу, на спине и на животе, и повел к морю, где тщательно вымыл ее в золотом закатном прибое.
К заходу солнца Аямэ крепко спала на мягком футоне, вытертая насухо, одетая в теплую шерстяную одежду, пригревшаяся, изнуренная первым в жизни соитием, а Рафу сидел рядом и любовался ее лицом.
***
Так началась новая жизнь Аямэ. Очень скоро она поняла, что ее муж Рафу - добрый и совсем не страшный, несмотря на бесстрастный вид. Он так увлекательно рассказывал о море, так заботливо кутал ее от ветра, так сладостно ласкал ей лоно и соски, что Аямэ быстро полюбила его и на четвертый день обнимала, как отца и старших братьев.
Конечно, она тосковала по дому. Но Рафу обещал возить ее к родителям на сюбуннохи, мидоринохи и другие праздники; кроме того, новые впечатления так переполнили Аямэ, что почти вытеснили из ее памяти жизнь в деревне.
Главными из них были плотские утехи и море.
Море поразило ее сильней, чем что бы-то ни было в жизни. Она была готова часами бродить по кромке прибоя, слушать чаек и всматриваться в даль, не имеющую второго конца, чтобы понять, как это может быть.
Рафу научил ее плавать, но не велел заплывать дальше, чем будут видны одичавшие эдисугусури (пионы), цветущие за хижиной, и Аямэ слушалась его, как слушалась отца и мать.
Он часто сопровождал ее в прогулках и заплывах, рассказывая о чудесах моря, и в силуэтах волн ей мерещились осьминоги, кальмары, акулы и другие морские чудища. Аямэ видела их мертвыми, когда Рафу приплывал с уловом. Особенно ее пугали осьминоги, похожие на гигантских пауков. Она никогда не видела других рыболовов, и поэтому никогда не задумывалась о том, почему от Рафу не пахнет рыбой.
Иногда она видела на лодке силуэт мальчика. Рафу говорил, что это его помощник, но наотрез отказывался знакомить его с Аямэ. Она много раз просила его взять с собой в море, но и тут он был непреклонен, и в конце концов запретил ей даже говорить об этом. Она любила Рафу, не хотела огорчать его, и потому больше не повторяла своей просьбы.
Распорядок жизни Рафу был странным. Он мог уйти в море в любое время суток, без какой-либо закономерности, но никогда не отсутствовал дольше дня или ночи, и никогда не оставлял Аямэ засыпать в одиночестве. Иногда, когда Аямэ почему-либо просыпалась ночью, она слышала рядом дыхание Рафу, спящего на соседнем футоне, а иногда нет, и тогда знала, что встретит его утром на лодке, груженой рыбой. Ее всегда было ровно столько, сколько им было нужно для еды.
Кроме Рафу, Аямэ никого не видела. Ближайшая деревня была в двух ри* от них. Иногда по берегу проезжали крытые повозки. Все они почему-то сворачивали задолго до хижины Рафу и объезжали ее по неудобной ухабистой дороге, заросшей настолько, что идти по ней было так же трудно, как по траве.
***
*Около 8 км. - прим. авт.
Лишь однажды Аямэ повстречала на берегу прохожего. Это был старик, который, как ей показалось, появился прямо из песка. Впрочем, его одежда была чистой, и Аямэ подумала: «он такой желтый, что издали сливается с берегом».
- Кто ты? - спросил старик, когда поравнялся с ней.
- Аямэ, жена Рафу-сама, - поклонилась ему Аямэ, морщась от ветра, коловшего глаза песком.
- Жена Рафу? Ха-ха-ха! - расхохотался старик. - А где же твой муж?
- Он в море, сэнсэй.
- Почему же ты не отправилась с ним?
- Он не позволяет, сэнсэй.
- Ха-ха-ха! Неужели ты не хочешь увидеть, что он там делает?
- Я и так знаю, сэнсэй. Рыбу ловит.
- А чем он ее ловит, а? Чем?
Аямэ молчала. Она вспомнила, что никогда не видела у Рафу никаких сетей.
- Не знаю, - сказала наконец она. - Просто ловит и все.
- Ха! А может быть, ты хочешь посмотреть, как он это делает?
- Но как? Он запретил мне...
- Но никто не запрещал тебе плавать, верно?
- Да, но он слишком далеко в море. Мне не доплыть.
- Далеко, говоришь? Посмотри! - Аямэ обернулась и вздрогнула, увидев лодку Рафу совсем близко.
Парус был спущен: видимо, Рафу ловил рыбу.
- Но он не позволяет мне заплывать дальше, чем видны красные эдисугусури...
- Его лодка ближе. Можешь смело плыть.
- Нет, она дальше.
- Ближе!
- Дальше!
- Ближе! Плыви и проверь!
- Но...
- Если она будет дальше - никто не мешает тебе повернуть обратно.
«А ведь верно», подумала Аямэ. Она была взволнована. Почему-то ей очень захотелось посмотреть, что делает Рафу в море, хоть она понятия не имела, что она может там увидеть. Ей так не терпелось, что она, позабыв про стыд, сбросила одежду прямо при старике и побежала в волны.
Какая-то чайка с криками носилась над ней, задевая крыльями, но Аямэ не обращала на нее внимания. Каждые три вдоха она оглядывалась назад. Старик куда-то исчез, но она не замечала этого, глядя на красные эдисугусури. Цветы полыхали ярко, как языки пламени, и Аямэ, успокоенная, плыла дальше.
Скоро она стала уставать. Лодка Рафу была все так же далеко, но эдисугусури светились ярко, как настоящий огонь, и Аямэ плыла дальше. «Почему я так слаба?», думала она.
В какой-то момент Аямэ почувствовала, что у нее совсем нет сил. Волны захлестывали ее с головой, и она едва успевала дышать. «Но ведь я проплыла совсем немного», думала она, «эдисугусури видны, как на ладони... »
Вдруг Аямэ поняла, что их хижина стала совсем маленькой, с муравья, а эдисугусури, алевшие жирными точками, должны были быть чуть ли не втрое больше ее.
«Как так может быть?», думала Аямэ, из последних сил борясь с волнами. Лодка Рафу была все так же далеко...
- Рафууууу! - позвала Аямэ, выплеснув все силы в крик.
На борьбу не осталось ни крупицы, и тяжелые волны сомкнулись у нее над головой, всосав Аямэ в голубую тьму...
***
- Что с тобой делал отец, когда ты не слушалась его?
- Он наказывал меня.
- Как он наказывал тебя?
- Он бил меня бамбуковой палкой по ягодицам.
Аямэ сидела на своем футоне, пунцовая, как обманувшие ее эдисугусури. Она очнулась только здесь, в хижине, и не знала, как Рафу спас ее.
Рафу, сидевший напротив, был суров, как статуя.
- Я тоже накажу тебя. Но не так.
Она не спрашивала, как. Она была готова на любое наказание - лишь бы Рафу простил ее.
- Встань и разденься.
Рафу привязал нагую Аямэ к сёдзи*, распяв ей ноги, и стал возбуждать ее.
Он целовал
Скачать Java книгуТогда он уложил Аямэ, и ее лоно впервые приняло жадного, голодного гостя. Аямэ кричала и плакала, но не от боли, а от избытка впечатлений, от желания и от того, что чужое тело впервые проникло в ее сердцевину. Оно придавило ее, приросло к ней, дышало ее легкими, пульсировало ее сердцем, и Аямэ не понимала, как такое могло быть...
Рафу довел ее до судорог похоти, заставив биться головой об пол, и только потом влил в нее свое семя. После этого он с ног до головы обмазал Аямэ ее кровью, начертал иероглифы у нее на лбу, на спине и на животе, и повел к морю, где тщательно вымыл ее в золотом закатном прибое.
К заходу солнца Аямэ крепко спала на мягком футоне, вытертая насухо, одетая в теплую шерстяную одежду, пригревшаяся, изнуренная первым в жизни соитием, а Рафу сидел рядом и любовался ее лицом.
***
Так началась новая жизнь Аямэ. Очень скоро она поняла, что ее муж Рафу - добрый и совсем не страшный, несмотря на бесстрастный вид. Он так увлекательно рассказывал о море, так заботливо кутал ее от ветра, так сладостно ласкал ей лоно и соски, что Аямэ быстро полюбила его и на четвертый день обнимала, как отца и старших братьев.
Конечно, она тосковала по дому. Но Рафу обещал возить ее к родителям на сюбуннохи, мидоринохи и другие праздники; кроме того, новые впечатления так переполнили Аямэ, что почти вытеснили из ее памяти жизнь в деревне.
Главными из них были плотские утехи и море.
Море поразило ее сильней, чем что бы-то ни было в жизни. Она была готова часами бродить по кромке прибоя, слушать чаек и всматриваться в даль, не имеющую второго конца, чтобы понять, как это может быть.
Рафу научил ее плавать, но не велел заплывать дальше, чем будут видны одичавшие эдисугусури (пионы), цветущие за хижиной, и Аямэ слушалась его, как слушалась отца и мать.
Он часто сопровождал ее в прогулках и заплывах, рассказывая о чудесах моря, и в силуэтах волн ей мерещились осьминоги, кальмары, акулы и другие морские чудища. Аямэ видела их мертвыми, когда Рафу приплывал с уловом. Особенно ее пугали осьминоги, похожие на гигантских пауков. Она никогда не видела других рыболовов, и поэтому никогда не задумывалась о том, почему от Рафу не пахнет рыбой.
Иногда она видела на лодке силуэт мальчика. Рафу говорил, что это его помощник, но наотрез отказывался знакомить его с Аямэ. Она много раз просила его взять с собой в море, но и тут он был непреклонен, и в конце концов запретил ей даже говорить об этом. Она любила Рафу, не хотела огорчать его, и потому больше не повторяла своей просьбы.
Распорядок жизни Рафу был странным. Он мог уйти в море в любое время суток, без какой-либо закономерности, но никогда не отсутствовал дольше дня или ночи, и никогда не оставлял Аямэ засыпать в одиночестве. Иногда, когда Аямэ почему-либо просыпалась ночью, она слышала рядом дыхание Рафу, спящего на соседнем футоне, а иногда нет, и тогда знала, что встретит его утром на лодке, груженой рыбой. Ее всегда было ровно столько, сколько им было нужно для еды.
Кроме Рафу, Аямэ никого не видела. Ближайшая деревня была в двух ри* от них. Иногда по берегу проезжали крытые повозки. Все они почему-то сворачивали задолго до хижины Рафу и объезжали ее по неудобной ухабистой дороге, заросшей настолько, что идти по ней было так же трудно, как по траве.
***
*Около 8 км. - прим. авт.
Лишь однажды Аямэ повстречала на берегу прохожего. Это был старик, который, как ей показалось, появился прямо из песка. Впрочем, его одежда была чистой, и Аямэ подумала: «он такой желтый, что издали сливается с берегом».
- Кто ты? - спросил старик, когда поравнялся с ней.
- Аямэ, жена Рафу-сама, - поклонилась ему Аямэ, морщась от ветра, коловшего глаза песком.
- Жена Рафу? Ха-ха-ха! - расхохотался старик. - А где же твой муж?
- Он в море, сэнсэй.
- Почему же ты не отправилась с ним?
- Он не позволяет, сэнсэй.
- Ха-ха-ха! Неужели ты не хочешь увидеть, что он там делает?
- Я и так знаю, сэнсэй. Рыбу ловит.
- А чем он ее ловит, а? Чем?
Аямэ молчала. Она вспомнила, что никогда не видела у Рафу никаких сетей.
- Не знаю, - сказала наконец она. - Просто ловит и все.
- Ха! А может быть, ты хочешь посмотреть, как он это делает?
- Но как? Он запретил мне...
- Но никто не запрещал тебе плавать, верно?
- Да, но он слишком далеко в море. Мне не доплыть.
- Далеко, говоришь? Посмотри! - Аямэ обернулась и вздрогнула, увидев лодку Рафу совсем близко.
Парус был спущен: видимо, Рафу ловил рыбу.
- Но он не позволяет мне заплывать дальше, чем видны красные эдисугусури...
- Его лодка ближе. Можешь смело плыть.
- Нет, она дальше.
- Ближе!
- Дальше!
- Ближе! Плыви и проверь!
- Но...
- Если она будет дальше - никто не мешает тебе повернуть обратно.
«А ведь верно», подумала Аямэ. Она была взволнована. Почему-то ей очень захотелось посмотреть, что делает Рафу в море, хоть она понятия не имела, что она может там увидеть. Ей так не терпелось, что она, позабыв про стыд, сбросила одежду прямо при старике и побежала в волны.
Какая-то чайка с криками носилась над ней, задевая крыльями, но Аямэ не обращала на нее внимания. Каждые три вдоха она оглядывалась назад. Старик куда-то исчез, но она не замечала этого, глядя на красные эдисугусури. Цветы полыхали ярко, как языки пламени, и Аямэ, успокоенная, плыла дальше.
Скоро она стала уставать. Лодка Рафу была все так же далеко, но эдисугусури светились ярко, как настоящий огонь, и Аямэ плыла дальше. «Почему я так слаба?», думала она.
В какой-то момент Аямэ почувствовала, что у нее совсем нет сил. Волны захлестывали ее с головой, и она едва успевала дышать. «Но ведь я проплыла совсем немного», думала она, «эдисугусури видны, как на ладони... »
Вдруг Аямэ поняла, что их хижина стала совсем маленькой, с муравья, а эдисугусури, алевшие жирными точками, должны были быть чуть ли не втрое больше ее.
«Как так может быть?», думала Аямэ, из последних сил борясь с волнами. Лодка Рафу была все так же далеко...
- Рафууууу! - позвала Аямэ, выплеснув все силы в крик.
На борьбу не осталось ни крупицы, и тяжелые волны сомкнулись у нее над головой, всосав Аямэ в голубую тьму...
***
- Что с тобой делал отец, когда ты не слушалась его?
- Он наказывал меня.
- Как он наказывал тебя?
- Он бил меня бамбуковой палкой по ягодицам.
Аямэ сидела на своем футоне, пунцовая, как обманувшие ее эдисугусури. Она очнулась только здесь, в хижине, и не знала, как Рафу спас ее.
Рафу, сидевший напротив, был суров, как статуя.
- Я тоже накажу тебя. Но не так.
Она не спрашивала, как. Она была готова на любое наказание - лишь бы Рафу простил ее.
- Встань и разденься.
Рафу привязал нагую Аямэ к сёдзи*, распяв ей ноги, и стал возбуждать ее.
Он целовал
»Эротическая сказка
»Эротичесские рассказы