два часа

- Так она и живет тут?

Я со мнением оглядел квартирку. Присутствием хозяйки совсем не пахло. Напрочь.

- Моя муза! Ты не представляешь какое это чудо, молоденькая, наивная красивая девушка.

- Почему же не представляю - очень хорошо представляю. Завидую даже! Познакомишь?

Отец показал мне кулак.

- Куплю кооператив. Куплю. А добьет свое училище - в институт направлю. Знакомства, слава богу, еще кой-какие остались. А можно и без института. Одну уже выучил вон на свою голову.

Вот и не гнушаюсь теперь никаким заказами. Только мечтаю - научиться бы разделятся на трое. Один - пишет только для себя, для души, для истории. Другой - исключительно за бабки строчит. А третий - преподает себе в университете и жизни радуется. С Василинушкой моей - каждая минута в радость.

Ты за хлебом пойдешь или как?

***

Марш бросок за хлебом совсем не добавил мне настроения. Если бы Тарковскому пришла в голову нелепая мысль снять фильм о римской империи после нашествия варваров или о древней Греции из которой живьем вытащили душу - место для натурных съемок было готово.

Почти на каждом углу квартала находились какие-то ржавеющие гаражи, рядом с которыми стояли мусорные баки. Вокруг баков были неравномерно распределены различные продукты человеческой жизнедеятельности- арбузные корки, банки от пива, пустые беломорканальи пачки и прочие предметы свидетельствующие о том, что хотя цивилизация и сохранилась, но культура похоже, северо-восток покинула. Если бегло судить по степени и уровню разъебаности - мусорные баки были ровесниками провалившегося греческого восстания.

Мятые стенки мусорных резервуаров все еще несли на себе реликты старинных эллинских ругательств. Экзотические альфы и омеги постепенно выцветали - в след за отступающими в родную Грецию че геварасами.

Теперь на баках небрежным трафаретом было набрызгано эзотерическое заклинание на новом узбекском - Махсустранс.

Махсус-транс это особое состояние духа, мистический транс, впав в который вы начинаете высыпать мусор рядом с баком, швырять окурки мимо урн, и ссать не поднимая круга.

Кстати, папины одноразовые водочные кардиостимуляторы продавались прямо в булочной. Это было и удобно и страшно. Если я сейчас же не вмешаюсь в судьбу отца - эта коварная булочная введет его в глубочайший из известных смертным махсус транс. Надо бы побыстрее наладить собственную жизнь и взяться за отца. Без отлагательств.



***



Пока я с ужасом пробивался сквозь лунный ландшафт Северо-Востока, на дом отца моего снизошла с Олимпа божественная благодать в виде сестры Афины, Аполлона, Артемиды,и Гефеста - Василины Ангелопулос.

Молоденькая эллинская пэтэушница стояла у плиты с воплощенной грацией богини красоты и плодородия.

- Вот умничка, теперь немного посоли и добавь лавровый лист.

Папа стоял рядом, уже довольно веселый. Он так сиял будто лавровый лист для супа происходил непосредственного из венца лаурели на его голове.

От Василины исходило неземное сияние воспетое еще Анакреоном.

Я тут же отвел глаза. Смотреть на молодую девушку в том мерзком, животном гиперсексуальном состоянии в котором я находился после освобождения, не было никаких сил.

Стыдно признаться, но только что я даже пытался заигрывать с очень потрепанной и многоразовой квадратной продавщицей в булочной.

Заметив мое прибытие, отец радостно прокричал:

-Знакомьтесь! СЫН МОЙ! А я вот - учу Василиночку готовить!

Он произнес это “сын мой” с такой гордостью, будто я по меньшей мере был нобелевским лауреатом.

Василина открыла пачку фабричных пельменей с надписью Чучвара и довольно жестко плюхнула слипшийся ком в клокочущую гейзером кастрюлю.

- Теперь не забудь засечь время, солнце мое! Минут десять - и можно подавать, со сметанкой или уксусом.

Отец посмотрел на гречанку лучезарным взором потрепанного но несгибаемого романтика, и двинул курить - на балкон.

Я встал с ним рядом.

- Это что же здесь так помоек много, пап?

- И не говори. Свинство безграничное. Поэтому и спешу квартиру купить где поприличней. Хотя они и там, наверное, скоро засрут все. У тебя с документами как дела?

- Да отлично, отлично все пап! Осталось углубить и расширить.

- Не ври. Я же всегда вижу когда ты врешь. Да и мама только вот звонила - пока ты в хлебном был. Ищет тебя капитан какой-то. С эдакой крепостной фамилией.

- Казематов? Капитан Казематов?

- Вот вот. Ротмистр Сатрапов. Штабс-капитан Копейкин. Подпоручик Киже. Ты ничего натворить не успел?

- Нет-нет!

Довольно твердо сказал я, и немедленно вспомнил как всего пару часов назад душил леди Ди, метал в дерево кухонным ножом и экспроприировал наличность у гостеприимного , но излишне доверчивого шашлычника.

- Нет-нет-нет, что ты!

- Смотри. Я сейчас ничего не смогу для тебя сделать. Не те времена. И вообще. Не стоит тебе оседать в Ташкенте. Две судимости умудрился заработать. Бестолочь. Не дадут покоя. Ехать тебе отсюда надо. Бежать. Мы то, старики, как нибудь уже доживем в этой джамахерее. А вам никак нельзя тут.

- Понятное дело. В Россию буду прорываться, пап. Как не посмотри - историческая родина.

- Жаль мне ваше поколение. Подвели мы вас. Не уберегли. Идеалы растоптали, страну по ветру пустили, да и еще и поразводились все к чертовой матери. Отсюда и ваш нигилизм. Никаких ценностей, ориентиров - все размылось. Вы и название для него своего безверия нашли - “похуизм”.

Потерянное поколение похуистов.

- Слушай, пап, а к чему вот эти прописки все, паспорта, трудовые книжки, порядок этот стадный, может к черту все? Может неправильно оно все как-то?

- В каком смысле - к черту? Анархию что ли устроить? Людям хочется хлеба, зрелищ и плотской любви. Они позволяют государству заниматься организационными вопросами. Пенсия например, школы для детей, безопасность. Другой вопрос когда государство делает это не особенно умно и не особенно для большинства удобно. Это другой вопрос.

- Так может нахрен тогда это государство?

- Ты предлагаешь выйти на Сенатскую площадь? Соберется толпа зевак с мороженным и попкорном. А в худшем случает приедут тупорылые танки.

- Да какая там Сенатская! Я хочу как Ганди. Положить на них на всех в одностороннем порядке. Это же муравейник какой-то! Матка, солдаты, санитары, рабочие, творческая, блять, интеллегенция. Как в лагере - по масятям все сидят. Мы же люди.Я хочу как человек. Разумне существо. В одностороннем порядке не признаю Узбекскую джамахирию, паспорт ее, визы, таможни, школы и тюрьмы. Я не на Сенатскую. Я ваще никуда не пойду.

- И что дальше? Бичевать? Бомжевать? Сдохнуть под забором.

- А может и под забором. Провоняю редькой и луком, понимаешь.

- Пойдем-ка, молодой Есенин. Я бы запретил молодым, с неокрепшими мозгами или вообще без мозгов (тут он глянул мне в глаза и улыбнулся) - читать литераторов которые покончили с собой. Негативная энергетика.

- А Есенина вроде убили?

- Может он сам сильно хотел - чтобы непременно убили? Может это тоже - способ?

Отец