— моя ты! По закону и по сердцу! Никому не отдам!


Вынес он её на берег, травой мягкой поросший, уложил, и принялся всю поцелуями осыпать. Так что металась вскоре под ним Василиса, изнывая от желания. А меч его уж на всём изготове был. И вдруг Василиса ручку свою на него наложила. Призналась, зардевшись:


— Милый, когда по утрам ласкала плоть твою жабьим языком, всё дотронуться хотела.


— Трогай, — расплылся в пьяной улыбке Иван, выставив чресла вперёд.


Но вскоре не было у него уже сил удержать себя, и вошёл Иван в лоно Василисы. Одним натиском забрал её девство, обагрил кровью траву зелёную. Вскрикнула жена его, точно журавлица раненая. И любили они друг друга всю ночь. Каждый уголочек друг друга познали в ласках. Пил, пил, Иван из сосуда её и всё не мог напиться. Василиса же без устали ублажала мужа своего, и не было у царевича дотоле любовницы неутомимее.


На исходе ночи уставшие возлюбленные уснули в объятиях друг друга. На заре царевич открыл глаза.


— Василиса! Василисушка, жена моя любезная, где ты? — позвал он, оглядываясь.


Его любимой нигде не было. Натянув одежду, он вернулся домой. Но Василисы не было и в палатах. Закручинился царевич, повесил голову. Стал вспоминать, как вчера, вырываясь от него, она что-то говорила о Кощее Бессметном.


— Полгода осталось потерпеть, и я твоя буду, Ваня, — прозвучал у него в ушах её голос, — а если не стерпишь, возьмёшь меня сейчас, Кощей разлучит нас.


— Так не бывать этому! — Иван вдарил кулаком по стене. — Не отдам я тебя супостату, скелету проклятому!


Собрался наш Иван в путь-дорогу, отправился немедленно.