произнес присягу собственного сочинения:

- Я, раб номер MN-2653335-1968-MG, принявший Посвящение из нежных ручек моей несравненной Госпожи, леди Ашторет, в День Тора 26 мая 19***года, сим присягаю и торжественно клянусь перед лицом вечности и престолами всех богов, что отныне и до конца моей жизни буду преданно и верно служить моей Божественной Госпоже Леди Ашторет, что отныне мое тело, все мои мысли и чувства будут направлены на доставление наслаждений моей Госпоже Леди Ашторет, а также, что всеми моими силами я буду служить ее счатью и радости. В свидетели моей клятвы призываю всех собравшихся здесь добрых людей, рабов и свободных, Благородных Дам и Сиятельных Господ, все четыре Стихии - Огонь, Воздух, Землю и Воду, Солнце и Луну, все звезды Вселенной. Если же я нарушу эту мою торжественную присягу, то да покарают меня боги и Судьба в этой жизни и за ее пределами. Да помогут мне Боги достойно исполнить мою присягу и укрепят меня в моем Служении. Аминь.


Кажется, народу понравилось - на трибунах раздался ропот одобрения.

- Я принимаю твою клятву, Раб, - серьезно сказала Госпожа, - отныне ты принадлежишь мне душой и телом.

Затем она отвесила мне две увесистых пощечины, повторяя:

- Не забывай, что ты - раб!

- Не забывай, что я - Госпожа!

- Клянусь повиноваться моей Госпоже! - воскликнул я.

- Разрешаю тебе выразить свою благодарность - откинулась она на престоле.

По этикету мне полагалось облобызать ее ножки. Что я и сделал, коснувшись языком впадинок между первыми и вторыми пальцами стоп. Но, когда я уже закончил обряд лобызания стоп и хотел подняться на колени, я услышал негромкий приказ Госпожи, отданный по-русски:

- Выше...

Я начал поочередно целовать ее ножки, следуя тихим приказам "- Выше... Выше... Выше..." Наконец мои губы оказались прямо возле розы любви моей Госпожи.

- Ты хорошо исполняешь свою присягу, - еле слышно прошептала Госпожа, - доставь же мне высшее наслаждение...

Я осторожно приблизил свои губы к ее цветку, осторожно дуя на него, затем развел языком лепестки, покрытые коротко стрижеными черными волосками, блестящими, как соболиный мех, и заработал языком, как учили нас в школе рабов.

Госпожа задвигала бедрами, ее дыхание участилось, с губ срывались легкие стоны. Не знаю, мир для меня перестал существовать, или и вправду на трибунах воцарилась гробовая тишина?

Для меня не было в тот момент ничего важнее, чем доставить наслаждение моей Госпоже... Я усердно работал языком, медленно наращивая темп, иногда посасывая клитор, слегка прищипывая его зубами.

Тело Госпожи напряглось, бедра задвигались навстречу мне, ее ногти впились мне в уши, плотнее притягивая голову к ее лону. Я удвоил старания. Наконец наступила кульминация - Госпожа издала какой-то звериный вой, задергалась, изливаясь мне на лицо и в рот...

Зрители взорвались овацией и аплодисментами.

Когда мы спустились с возвышения, нас обступили со всех сторон, благодаря Госпожу за великолепное зрелище, поздравляя, желая счастья и наслаждений.

Наконец толпа схлынула, и мы отправились в апартаменты Госпожи, где нас ждал "свадебный завтрак". За ним я прислуживал моей Госпоже, иногда получая от нее подачки, которые принимал с благодарностью, как пес.

- А теперь мы отправляемся на прогулку, - объявила Госпожа, когда завтрак был закончен. - На улице очень жарко, повяжи на голову что-нибудь. Надо мной ты понесешь зонтик от солнца. Собирайся.

Я быстро повязал голову простыней на манер восточного тюрбана, чтобы защитить голову и плечи, взял зонтик от солнца. Госпожа в это время прихорашивалась перед зеркалом. Времени у нее это заняло немного. Закончив, она направилась к двери, кивком приказав мне следовать за собой.


Я хотел было последовать за ней, но вдруг понял, что ноги приросли к полу. Я не мог сделать ни шагу.

- Ну, что еще? - нетерпеливо спросила Госпожа, - я долго ждать буду?

Я попытался ответить, но понял, что язык прилип к небу. Меня парализовало. Во рту пересохло.

- Ты что, язык проглотил? - начала терять терпение Госпожа - Отвечай наконец!

Я смог только покачать головой. Сочтя это издевательством, Госпожа подошла ко мне и несколько раз наотмашь хлестнула по лицу, задев какую-то болевую точку на носу. От жгучей боли из глаз у меня посыпались искры и брызнули слезы, но, по крайней мере, язык развязался.

- Госпожа...- выдавил я, каким-то чужим, хриплым голосом, едва ворочая языком, - Госпожа... Я не могу выйти на улицу в таком виде...

- Глупости! Ты мой раб и обязан меня сопровождать, куда приказано. Здесь одежду никто не носит, рабы тем более, и ты это прекрасно знаешь!

- Но все увидят, что я... что у меня... нет... отре.. отрезаны... все будут... п-пялиться на м-меня... - я повалился на колени, из глаз сами собой хлынули слезы, - умоляю, Госпожа, накажите меня, как Вам будет угодно, но позвольте остаться в замке!..

- Нет, нет и нет! - отрезала Госпожа, - ты клялся мне в верности, клялся посвятить жизнь моему наслаждению. А твоей Госпоже, ничтожество, доставляет истинное наслаждение, что ее везде будет сопровождать раб, кастрированный ею собственноручно. И все, понимаешь - В С Е - должны получше рассмотреть твой шрам и кастрированный хрен и даже потрогать, если им будет угодно. В конце концов, ты сам этого хотел. Вот и наслаждайся теперь! Всё, хватит болтать, вставай и пошли! Да, кстати, в барах и на рынках ты должен стоять, расставив ноги на ширине плеч, понял? Это твое дополнительное унижение. И на ходу не пытайся ничем прикрыться - привыкай к новой жизни. А кроме того, ты сегодня прекрасно справился на аппель-плаце... за это хвалю.

- Я всё понимаю, Госпожа, - сквозь слезы проговорил я, - но это сильнее меня... но боюсь, что для одного дня это слишком...

Госпожа на секунду задумалась.

- Что же мне с тобой делать?.. Ладно, прибегнем к народным средствам... Гертруда!

Появилась бытовая рабыня - толстая вислогрудая немка.

- Принеси ему полстакана коньяку - распорядилась Госпожа.

Гертруда повиновалась со скоростью метеора - меня удивило проворство этой туши.

Коньяк оказался у моих губ.

- Пей! - коротко приказала Госпожа.

Я с трудом втиснул стакан в рот - зубы стучали. Но ароматная жгучая жидкость оказала животворное действие - по груди разлилось приятное тепло, голова прояснилась, ноги обрели способность двигаться.

- Гертруда, хлестни его пару раз щеткой - распорядилась Госпожа, - и пошли!

Наверное, Гертруда служила в полиции, а, может быть, бытовых рабынь учат драться щеткой? По крайней мере, от весьма болезненного удара пониже спины я обрел необходимую резвость и пулей вылетел на лестницу, позабыв зонтик от солнца. Пришлось возвращаться, что стоило мне еще пары оплеух от Госпожи и еще одного удара метлой - не забывай...

Мы вышли на улицу. Я почтительно следовал за Госпожой, неся над ее головой зонтик от солнца, а она вышагивала неспешно, гордо, как королева, слегка покачивая великолепными тяжелыми бедрами. Ах, как она была хороша!.. Я начал возбуждаться.


Только идя по улице,