спермы. Но это было не самое страшное...

Когда я вошел утром в ее спальню, она чуть ли не набросилась на мой член, и сосала его с такой жадностью, что я окончательно понял: ежедневные процедуры стали для нее не вынужденной необходимостью, а желанной потребностью! Она настолько пристрастилась к ним, что даже однодневный перерыв стал для дочки тяжелым испытанием. Кроме того, тем же утром она практически открыто мастурбировала, обрабатывая ротиком мой инструмент. А затем продолжила более активно, когда я вышел. Задержавшись за ее дверью, я отчетливо слышал ее сладострастные стоны, чуть не перешедшие в крик, когда она кончила.

Сделанное мною открытие подтолкнуло меня к серьезному самокопанию. И в конце концов, я вынужден был признаться себе, что я тоже хочу большего, чем просто минет. С женой, разумеется, я делиться не стал. Но для очистки совести дал себе клятву, что сам никогда не сделаю первого шага в направлении изменения моих сексуальных отношений с дочерью.

Первый шаг она сделала сама: вечером следующего дня. Обычно все происходило так: я заходил в Настину спальню, снимал трусы и ложился поперек ее кровати, спустив ноги на пол. Дочка была в домашнем халате. Она садилась на корточки промеж моих ног и бралась за дело. Но в тот день халата на ней не было: лишь белые трусики и маечка, сквозь которую отчетливо проступали ее островерхие грудки с торчащими от возбуждения сосками. Я обнажился ниже пояса и лег, как всегда, поперек.

— Пап, мне кажется, тебе так неудобно. Ноги затекают. Ляг вдоль.

Я мысленно соврал себе, что она права, мол, так действительно удобнее, и выполнил ее просьбу. Настя заняла позицию сверху, валетом и обхватила мою головку губами. Ее попка была прямо напротив моего лица. Я видел натянутую на ее промежности ткань трусиков, с неглубокими складочками. Видел проступившее наружу мокрое пятнышко. А нюх будоражил волнующий и подзабытый запах возбужденной юной, свежей девичьей плоти. Боже, как же мне хотелось сдвинуть перекрывающую обзор белую полоску в сторону и припасть к Настиной киске губами! Я сдерживался из последних сил! Я начал думать, какая она на вкус? Наверняка столь же приятная, как и запах. Эти мысли так подхлестнули меня, что очень скоро я начал кончать. Мне уже не нужно было подавать дочке никакие знаки: она так поднаторела, что сама заранее угадывала приближение моего оргазма. Так было и сейчас. Настя заглотила мой член до основания и приняла в себя все, что я ей мог дать. Но на этот раз она не выпустила меня, а продолжила сосать. Более того, она приподняла попку и сунула руку в трусики, начав себя ласкать! Ее копошашиеся под тканью пальчики были всего в нескольких сантиметрах от моих глаз. Выглядело это чертовски развратно и неправильно. Мой пенис, не успев до конца обмякнуть, вновь начал твердеть. Настя почувствовала это и удвоила свои усилия. Эмоции и ощущения, испытываемые мною, были столь сильными, что я совершенно потерял контроль. Я ухватился за верхнюю резинку трусиков дочери и потянул их вниз, пока они не уперлись в Настину ручку. Она тотчас убрала ее, но лишь для того, чтобы снова просунуть между ног, но уже поверх белья. Теперь ее щелка, поросшая светлыми вьющимися волосиками, бесстыдно была полностью открыта моему нескромному взору. Я видел, как два мокрых от смазки пальчика нырнули промеж приоткрытых припухших губок в сокровенную дырочку, окруженную нежно-розовой плотью и принялись сновать в ней туда-сюда.
Я кончил еще раз, и сразу после этого начала кончать и Настя. Ох, что это было за зрелище! Несмотря на довольно богатый опыт, я впервые воочию видел (и к тому же в упор), как ритмично сокращаются ее интимные мышцы, а маленький зев вагины плотно обхватывает введенные в него пальчики. И всем своим телом ощущал конвульсии, прокатывающиеся по телу дочери...

После всего Настя не слезла с меня, а обессиленно скатилась на бок и повернулась ко мне спиной. Я понял, что говорить сейчас ничего не нужно, поэтому просто встал, натянул трусы и тихо вышел из комнаты.

Утренний минет был вполне традиционным, но я заметил, что на уме у Насти творится что-то неладное. Она была задумчива и рассеяна. Не знаю, что за мысли вертелись у нее в голове, но вечером я понял, что они явно не были связаны с тем, чтобы дать задний ход в наших экспериментах. Дочку я застал под одеялом. Едва я закрыл за собой дверь, как она отбросила его, и я ошеломленно замер. Настя была совершенно обнажена! Увидев мой офигевший взгляд, она пояснила:

— Но ты же голый, пап. Я подумала, что будет честно, если я тоже... разденусь.

Спорить я не стал, не мог. Мы легли, как и вчера, но на этот раз дочка сразу начала мастурбировать перед моими глазами. И кончили мы снова вместе. И снова я не решился распустить руки или попытаться поцеловать Настину киску. Я сделал это на следующий день. Просто убрал мешающую руку дочери, и припал лицом к ее раковине. Я ласкал ее губами и языком так ожесточенно, что она позабыла о минете и полностью отдалась мне, пока не кончила. И лишь после этого, отдохнув немного, помогла кончить мне.

С тех пор так у нас и повелось. Сначала я доводил ее до оргазма, затем она меня. Это был чисто оральный секс. Я ни разу даже не касался ее груди, не говоря уж о традиционных поцелуях и объятиях. Но чем дольше это продолжалось, тем отчетливей становилось понятно, что рано или поздно мы нарушим границу, и у нас будет все. Я знал, что хочу этого, и видел, что Настя тоже хочет. Лариса ничего не знала, но определенно догадывалась. Однажды она с грустью сказала мне, когда я вечером вернулся от дочери:

— Ты пахнешь ею... весь...

— У нас не было секса. Я бы не стал, — только и смог ответить я

— Не хочу знать, что там у вас происходит. Никогда! Ты меня понял?, — очень серьезно сказала она и отвернулась.

Больше она на эту тему не заикалась, а я начал принимать душ после общения с дочерью. Где-то через месяц я совершенно успокоился. Жизнь размеренно шла своим чередом, пока однажды в нашу дверь не позвонили. Открывать пошел я и очень удивился, увидев на пороге полицейского. Он представился, показал свои документы и потребовал предъявить мои. Сверив паспортные данные с записями в своем блокноте, он под роспись вручил мне повестку к следователю. На все мои расспросы полицейский лишь уклончиво отвечал: «Там Вам все расскажут». Чтобы не тревожить раньше времени семью, я соврал им, что приходили опрашивать общественное мнение насчет работы ЖКХ. Мне поверили. Семья была спокойна, а вот я не находил себе места.

На следующий день строго в назначенное время я сидел в кабинете следователя Охрименко. Сначала, для порядка, он задал мне несколько дежурных протокольных вопросов: ФИО, дата рождения, адрес проживания и так далее. А затем, отложив ручку в сторону, приступил непосредственно к делу:

— Алексей Викторович, дело в том, что в данный момент мы ведем следствие по одному очень щекотливому делу одного доктора, — следователь назвал фамилию и имя, — На сегодня у нас есть 3 заявления, но мы уверены, что потерпевших значительно больше. Просто