в островке слабого света на площадке. Я вызвала лифт и стала искать в сумке ключи, когда всем телом ощутила сзади чужое присутствие. Тут же спины коснулась чья-то рука и медленно прошлась вдоль позвоночника от шеи к пояснице. Леденея, я медленно повернулась и уперлась взглядом в широкую грудь, облаченную в черную кожаную наглухо застегнутую куртку. Я подняла глаза, но вместо лица увидела только черное стекло и черный металл мотоциклетного шлема. Словно желая уверить себя в нереальности происходящего, я растерянно мотнула головой и отступила назад. За спиной как раз открылась дверь лифта. Ошарашенная, я даже не могла заставить себя сдвинуться с места, глупо уставившись на внушительного роста фигуру, вдруг медленно двинувшуюся на меня. Продолжая отступать, я вдруг заметила в его руках, стянутых черными перчатками, толстый черный провод, который он крепко наматывал на пальцы обеих рук. Это уже не казалось романтичным или даже волнующем. В голове просто в панике пульсировала одна мысль: «Не хочу умирать».

Дверь лифта уже снова закрылась за моей спиной. Я попыталась взять себя в руки.

— Зачем вы... следили за мной? — заставляя себя контролировать эмоции, пролепетала я.

Нет ответа.

Я отступала назад, пока не уперлась спиной в уже закрывшиеся двери лифта. Мотоциклист медленно приблизился, вытянув вперед руки с проводом.

— Я... я буду кричать, — пробормотала я, борясь со спазмом в горле.

Человек в черном на секунду остановился и слегка склонил голову в шлеме, словно усмехнувшись, потом прижал провод к моей шее и, нежно просунув руки под волосы, стянул его за моей спиной узлом. Я боялась шелохнуться, хотя боли не чувствовала, только легкое давление, из-за которого было тяжело глотать. Одной рукой он сжимал узел на моем затылке. Другая рука в черной перчатке погладила мою щеку, а большой палец нежно прошелся по пылающим податливым губам. Я хотела упереться ладонями ему в грудь, но что-то случилось со мной в эту секунду, что я сама до сих пор не могу объяснить — мои руки легли на его узкие бедра и, дрожа, скользнули вверх по стройным бокам к широкой грудной клетке. Его пальцы плавно прошлись вниз по шее к быстро вздымающейся груди. Он медленно отвел в сторону воротник моей куртки, вместе с ним оттягивая одну ее полу и обнажая обтянутое узкой футболкой плечо.
Пискнул сигнал домофона, за дверью подъезда раздался какой-то шум. Мотоциклист нажал на кнопку вызова. Двери, на которые я опиралась, открылись, и я оступаясь, шагнула в лифт спиной вперед, а он вслед за мной. Он нажал мой этаж и вдруг убрал провод с моей шеи, а затем снял шлем. Передо мной стоял мой старший брат, еще более красивый, чем когда-либо или, возможно, воспоминания о его красоте уже частично стерлись из моей памяти за эти два года. Его волосы сильно отрасли и закрывали сзади всю шею, а спереди были зачесаны назад, подчеркивая античную гармонию его черт. В приподнятом уголке его губ замерла издевательская усмешка. Так вот что изводило меня все те годы — он и вправду был совершенством, от которого я никак не могла отказаться. Я и забыла, как меня пьянил его взгляд, его губы, его мощная атлетическая фигура, вся его дикая вызывающая аура.

— Дима... , — прошептала я ошарашенно, словно произнесла не его имя, а совершенно незнакомое слово из какого-то неизвестного мне языка.

— Рассчитывала увидеть кого-нибудь другого? — в одной руке он держал свой шлем и скрученный провод, другой рукой он беспощадно нежно ласкал мои губы, лицо, волосы, шею, — Ты очень похорошела, сестра, хотя сложно было себе представить, что можно стать еще красивее, чем ты была.

Я просто молча сгорала от еще не утихомирившегося страха, от волнения, от возбуждения, от счастья и горечи одновременно. Он склонил на бок голову, чтобы поцеловать, но лифт уже остановился и дверцы открылись. Он вышел на мою площадку и подошел к квартире.

— Следил за тобой уже давно, — пояснил он, подперев стену спиной и скрестив на груди руки, ожидая, пока я приду в себя, выйду из лифта и отопру дверь.

Вся дрожа, я на слабых ногах прошла мимо него к двери и все никак не могла попасть ключом в замок, чувствуя на себе его пристальный взгляд. Я зашла в темную прихожую и включила свет. В квартире — полный бардак: книги, одежда, немытая посуда. Времени не остается ни на что. Когда он зашел, закрыв за собой дверь, мне показалось, что я снова попала в клетку с голодным зверем, совсем как тогда, в его комнате, в первый раз. Я была уверена, что он набросится на меня немедленно, но он просто снял куртку, оставшись в простой серой футболке и шикарных кожаных брюках, бросил ее на кресло вместе со шлемом и прошелся по квартире, заглядывая в каждую комнату. Как всегда в великолепной спортивной форме, развязный и уверенный в себе. Я тоже сняла куртку и ботильоны, мельком бросив на себя взгляд в зеркало: на мне была короткая светлая юбка в складку «а-ля японская школьница», короткие черные чулки чуть выше колена и облегающая черная футболка с длинным рукавом и модным принтом на груди. «Выгляжу до сих пор как подросток, — вдруг пришло мне в голову, — Как непокорный подросток, сбежавший из дома». Собственно, так оно по сути и было.

— Ты все-таки грязнуля, — усмехнулся он наконец, пока я растерянно пыталась убрать с видных мест самые неуместные вещицы.

— Я учусь на дневном, работаю в ночь и занимаюсь танцами, — обиженно выпалила я, краснея, — Мне даже спать некогда.

Он поднял с пола мой учебник английского и пролистал страницы.

— Сколько тебе еще учиться?

— Три года, — я нервно вздохнула, — Ужинать будешь? Или... чай, кофе?

Он пропустил мой вопрос мимо ушей, подошел к комоду и взял оттуда рамку с фотографией.

— Это еще кто? — удивленно взглянул он на меня. На ней была миловидная худенькая девчонка с мальчишеской короткой стрижкой, в бейсболке, спортивной майке явно без лифчика и в коротких шортах. Она вся была подтянутая и утонченная, как хорошенький мальчишка, и смотрела со снимка хитрым прищуром, надменно задрав подбородок и улыбаясь краем губ.

— Это... Надя... моя... бывшая девушка, — выдавила я из себя, не поднимая глаз.

— Твоя... девушка... ? — я даже не поняла, чего больше было в его голосе — удивления, сарказма, недоверия, возбуждения, упрека, — Шутишь? — недоверчиво улыбнулся он.

— Не шучу, — я упрямо потупила глаза, пытаясь разгадать то впечатление, которое на него произвела.

— Ты серьезно?

Я усмехнулась и смущенно поправила волосы. Дима все смотрел то на снимок, то на меня, и, казалось, теперь уже никак не мог прийти в себя.

— Знаешь, мне так проще было... После всего что случилось... , — тяжело вздохнула я, смущенная тем, что мне с трудом удается подобрать хотя бы какие-то слова для объяснения, — Мы вместе снимали квартиру, и она оказалась лесбиянкой... В общем, так вышло... И я ни о чем не жалею.

— Надо думать! — рассмеялся вдруг он легко и беспечно, словно все это было в порядке вещей, а меня пробрал озноб от этого его смеха, — И что же, родители и об этом знают? — немного посерьезнел он.

— А ты сам