ночного освещения, и обращенное ко мне лицо седока невозможно было разглядеть. Всего пару секунд он глядел на меня с откровенным безразличием манекена из металла и кожи, в которые был облачен, словно инопланетный пришелец. А я смотрела в его бездонно черное забрало, изрезанное бликами света, и чувствовала, как тело немеет, а сердце замирает в груди в неприятной невесомости. Затем он взглянул куда-то вперед, замер, словно в раздумье, с едва слышным скрипом крутанул рукой в кожаной черной перчатке вокруг ручки руля, снова глянул на меня в упор в последний раз и, с места вдруг рванув вперед и подняв машину на заднее колесо, стремительно унесся в даль. Меня обдало жаром двигателя и облаком выхлопа. Только секунд через тридцать, я осознала, что все еще стою на месте, как вкопанная, тяжело дышу, вся дрожу, и ноги у меня подкашиваются.

Наваждение какое-то... Был ли он вообще, этот мотоциклист или мне привиделось нечто потустороннее? Я постояла еще минуту на месте, глядя в даль, в которую только что унесся черный призрак. В животе вдруг вспыхнуло какое-то знакомое, но давно забытое ощущение. Я заставила себя сдвинуться с места невероятным усилием и медленно зашагала привычным маршрутом как загипнотизированная. В голове крутились мысли, которые мне, кажется, давно удалось задвинуть в глубины подсознания. Сейчас я боролась с ними, тщетно пытаясь загнать их обратно в клетку. Вместе с мыслями проснулись желания, и это было хуже всего, потому что в моей новой независимой жизни для них просто не было предусмотрено место.
На следующий день я опозорилась на сессии, на танцах растянула запястье по собственной глупости, и меня с гневом отправили на больничный недели на две как минимум, а после следующей ночной смены я попросила Антона меня проводить. Его глаза сияли, когда он вел меня за руку сквозь ночную тьму гордый за возложенную на него роль.

С содроганием сердца я приближалась к тому переулку, словно ожидала там за углом своего приговора. Стоило нам показаться из-за угла, я уже точно знала, что призрак там, поджидает в засаде с едва-едва клокочущим двигателем, готовый в любую секунду взреветь для атаки. Счастливый Антон болтал без остановки, поэтому, когда мотогонщик промчался как вихрь прямо перед нами, даже не взглянув в мою сторону, Антон и ухом не повел, а меня вдруг объяла паника: сердце готово было вырваться из груди, руки дрожали, дыхание сбилось. «Этого быть не может... Этого просто не может быть!» — пульсировало в висках и животе. «Он преследует меня, выслеживает, поджидает». От осознания этого сердце уходило в пятки, а в голове приятно гудело как от легкого похмелья.

Антон поймал мне такси и раскрыл передо мной дверцу, явно ожидая поощрительного поцелуя за труды. Меня всю трясло, и я с трудом соображала, где нахожусь. Когда он наклонился к моему лицу, слегка склонив голову на бок и не смея даже прикоснуться ко мне рукой, я безучастно позволила поцеловать себя в губы. Его поцелуй был мятным и слишком нежным для юноши, который так долго добивался вожделенной цели. Он даже не воспользовался языком. Впрочем, оно и к лучшему. Я села в автомобиль, дверца захлопнулась и в тот же миг Антон, клуб, московская осень — все перестало для меня существовать, был только этот черный байк и сидящий на нем верхом призрачный рыцарь в черных доспехах.

Всю следующую неделю он не появлялся ни разу, и меня всерьез мучили сомнения, появится ли он вновь, ведь он видел меня гуляющей с другим парнем за ручку. В сердце у меня медленно начал разрастаться страх, словно какая-нибудь смертельная опухоль. Не может быть, чтобы предчувствия меня обманывали. Он выследил именно меня и поэтому больше не исчезнет, раз заявил о себе подобным образом. Не знаю, почему я вбила себе в голову эту идею — просто знала и все, словно между нами установилась неразрывная связь. Наконец я увидела его еще раз. Он стоял вдалеке у фонаря в том же самом переулке в круге слабого желтого света. Мотоцикл был слегка склонен вправо, поэтому он упирался правой ногой в землю. Крепкое поджарое тело с широкими плечами, затянутое в жесткую черную кожу, склонялось над байком к рулю. Его шлем демонстративно повернулся в мою сторону и я невольно остановилась, повернув к нему голову, находясь под гипнотическим воздействием всей его демонически возбуждающей ауры. Пара секунд, и я двинулась ему наперерез через переулок, словно делая ему вызов своей решительностью и смелостью, зная, что он в любой момент может рвануть мне навстречу. На самом деле внутри у меня полыхала буря из страхов, упреков, вины и стыда. Когда вспыхнула фара его байка, обдавая меня потоком слепящего света, я всем телом ощущала на себе его взгляд. На мне сегодня были узкие джинсы, ботильоны на тонком каблучке, кремовое короткое распахнутое пальто и широкий элегантный шарф вокруг шеи. Я продефилировала, словно по подиуму, вся пылая и леденея одновременно, и когда дикий рев его мотоцикла пронесся за спиной, как реактивный самолет, я, не останавливаясь, оглянулась через плечо, чтобы проводить его взглядом. Антон в те дни ходил за мной по пятам, все ожидая улучшить момент, чтобы остаться наедине хотя бы на минуту, но я ловко ускользала прямо у него из-под носа. Только один раз ему удалось зажать меня в раздевалке и, набравшись смелости, запустить руки мне под шорты, чтобы облапать попку. Будь он посмелее, то мне пришлось бы как-то оправдываться перед ним за то, что трусики у меня насквозь были мокрыми из-за разыгравшегося не по его вине воображения. Проводить меня ему ни разу больше не посчастливилось, потому что я в последнее время совсем обнаглела и почти каждый день уходила пораньше, ссылаясь на нужды учебы. Шеф все понимал, только отшучивался ироничными замечаниями на тему моей «учебы» и звал меня не иначе как «лиса» или «чертовка», не забывая уточнить, сколько мужских сердец я съела на этой неделе на завтрак. Я смущенно оправдывалась и извинялась.

В ту ночь я снова закончила в два. Неестественно теплая для середины октября ночь будоражила инстинкты, будила забытые воспоминания, уничтожала всякую бдительность и вдохновляла на приключения. Вдохновляла, пока я не обнаружила, что на знакомом переулке снова никого не оказалось. Я не могла поверить в то, что это правда, и в растерянности оглядывалась по сторонам, словно неудачливая любовница, пришедшая на свидание одна. Что ж, так ведь не бывает, чтобы все складывалось непременно так, как мечтаешь. За эти два года я достаточно повзрослела, чтобы перестать верить в сказки. Мне казалось, что этот черный призрак был со мной на одной волне, ведал, чего я хочу, все прочел в моей походке, встревоженном, но не растерянном и прямом взгляде, в дерзком цвете волос, в чувственно приоткрытых губах. Что ж — пусть я ошиблась. Безумие страсти и тяга к опасности до добра не доводят, уж мне это точно было известно.

Таксист остановил автомобиль прямо напротив подъезда. Уже чувствуя почти лишающую сил усталость, я расплатилась с водителем и зашла в дом. Лампочка на лестничном пролете первого этажа, конечно, перегорела, и я стояла