на остаток дня до ужина. Чисто символический наряд. Кроме кожаного ошейника, весь наряд был белым и очень подчеркивал загар Виктории. Верхняя часть состояла из кружевного лифчика с рисунком свадебных колокольчиков, чашечки которого совсем не закрывали грудь и соски. В чашках лифчика был разрез, закрытый шнуровкой. Нижняя часть состояла из стрингов, через полупрозрачный материал которых просвечивались лобковые волосы. И завершали наряд пару белых 10 сантиметровых каблучков на подвязках. Боссман указал Виктории на кровать, где всё лежало. Она вопросительно на него уставилась.

— «М», если у тебя есть вопросы, спрашивай. Ты достаточно молода, ты когда-нибудь надевала нижнее белье?

С нотками удивления, я ответила,

— Ничего подобного я никогда не одевала, я даже не уверена, как надевать кое-что из этого.
Я схватила стринги и, растянув боковые лямки, натянула их на бедра. Кое-как примостила лифчик. И наконец, одела каблучки.

— Всё, кажется, подходит, кроме каблучков.

Он ответил, что они специально взяли на полразмера меньше. Он решил, что ему придется помогать ей одеваться следующие пару дней. Затем он встал и поманил её к себе. Когда она встала в позу покорности, он развязал шнуровку на лифчике, освободив соски. Пошарив у себя в кармане, он вытащил золотую цепочку со сложными замками на концах. Её концы он прикрепил к каждому соску.

Отступив на пару шагов назад, он сказал:

— Ты научишься правильно надевать одежду вокруг своих украшений.

Затем он уставился на её открытые ореолы сосков и розовые соски, выступающие сквозь лифчик с золотой цепочкой на них. Далее его взгляд скользнул по животу, недолго остановился на промежности, и опустился по блестящей и гладкой коже ног к лодыжкам на высоких каблучках. Утвердительно мотнув головой, он вышел из каюты, бросив через плечо:

— Не забудь, ужин в 6 вечера, начало подготовки в 5: 30.

Я поглядела ему вслед, и когда он скрылся, прошлась к креслу и села. Я едва стояла на этих каблучках — дрожали колени. Глянув вниз на груди, я стала быстро зашнуровывать обратно лифчик, но тут столкнулась с проблемой — золотая цепочка, которая была поверх него. Я в беспомощности опустила руки. Я не знала, что делать дальше. Я никогда не надевала ничего подобного. Меня очень смущало, что наряд не только раскрывал мое тело, но и акцентировал внимание на моей наготе. Открытый лифчик, как и стринги, казались мне порнографией. Я не чувствовала себя в них комфортно. Стринги при сидении на кресле больно врезались в мою писю, и я так и не нашла более приемлимую позу.

Боссману пришлось выйти, иначе он бы просто накинулся на неё, а это не входило в его планы. Он хотел, чтобы «М» ему доверяла, хотя он и насиловал её уже дважды. Он не был уверен поняла ли она разницу между её изнасилованием для идеологической обработки и последующим обучением. Он знал, что с ней придется потрудиться.
Когда он вернулся чуть позже, я уже заправила кровать и лежала на ней. При его входе я вскочила и быстро приняла позу покорности. Одна он просто прикрикнул:

— «М», распрями плечи, а грудь вперед.

Я так и сделала:

— Да, Господин.

Подойдя к туалетному столику, Боссман приказал мне сесть на край кровати и открыть каждую чашку лифчика. Как только я выставила соски напоказ, он сел рядом и смазал соски заживляющим гелем. Он медленно, почти сексуально втирал его в меня. Затем сел на кресло и попросил застегнуться. Я поспешила, ибо видела как он взволнован. Как оттопыривались его штаны, когда он уходил. Я и раньше замечала такую реакцию, но никогда в такой ситуации полной зависимости.

Уходить Боссману было нелегко. Он мгновенно возбудился, как только Виктория раскрылась для него. Ему пришлось заставить взять себя в руки, призвав на помощь весь свой самоконтроль. Успокоившись, он несколько часов проговорил с «М» об её ситуации, и что ей нужно сделать, чтобы выжить. Он рассказал, почему на ней свадебное нижнее белье — она никогда не выйдет замуж за мужчину, и в этом было что-то символичное, что она теперь «замужем» за всеми его парнями сейчас.

Рассказ о «свадьбе на его парнях» вызвал слезы на моих глазах. Свадьбу я всегда рисовала себе в воображении иначе, Что я надеваю дорогие белые одежды и вуаль, и выхожу замуж за человека, с кем проведу всю свою жизнь. Мы с отцом договорились, что это будет большая свадьба, куда он пригласит всех друзей семьи. Сейчас на мне было свадебное нижнее белье, чтобы унизить меня и изнасиловать.

Он заверил, что если она будет повиноваться и идти навстречу парням с его лодки, никто из них не сделает ей больно во время обучения. Но она была теперь его собственностью, а потому ЕМУ она будет отдаваться любыми способами. У неё не было особого выбора, и она не должна себя корить за тот выбор, что она отдалась ему. Ей пришлось, по его словам, сделать это, чтобы выжить. Виктория заметила, что всё, что он делал, были вынужденные меры, что всегда помещал её в позицию так, что она могла сохранить свою гордость — он всегда предоставлял ей выход из ситуации, и очень расстраивался, когда видел, что она не совсем понимает ключевые принципы. Даже когда он повышал на неё голос, он не хотел быть жестоким. Она вдруг поняла, что благодарна ему за это, и эта благодарность её обеспокоила.

Наконец, Боссман сказал, — Тебе нужно погреться в солнечных лучах.

Вставая, он схватил её за цепочку на сосках, и легонько потянул, заставляя её встать. А потом без жестокости, нежно вывел за цепочку через камбуз вверх по ступенькам на корму.

Меня накрыл ужас, что меня повели как лошадь на скачках. Я старалась держаться поближе к Боссману, чтобы он не слишком натягивал цепочку, но это было сложно на каблучках. Мне пришлось идти с ним рядом, хотя я стояла нетвердо, и дрожали колени. Моя одежда меня скорее открывала и была более провокационной, нежели та, что я одевала прежде. Я это поняла, когда меня вели через камбуз, где находились остальные члены команды. «Элвис» работал на лэптопе, когда другие заканчивали свой завтрак. Все аж притихли при моем появлении, и глазами раздевали меня. Я поняла, что следующее утро с ними будет ужасным для меня. Бросив матрас на палубу, Боссман сказал мне, что я могу лечь на нем. Но прежде, чем уйти, он к моей цепочке присоединил другую цепочку, конец которой уходил к корме. Мне позволили провести на солнце почти шесть часов. Лучи солнца тонизировали меня, и мне намного полегчало. Боссман все время был рядом со мной, рассказывая о моем прошлом, будущем, и что меня ждет. Пока он рассказывал, он массажными движениями наносил крем от загара на мои плечи, шею, бедра, колени и стопы. Он вел себя, как, иронично бы это ни звучало, джентльмен.

Боссман знал, что Вики еще не стала психологически зависима от него, но он собирался работать в этом направлении всё время пребывания на лодке.

Пришло время, когда Боссман отвел Викторию в каюту готовиться к ужину. Он показал ей, как снять цепочку, но поведал, что она должна носить её всё время. Он положил её наряд и вышел.

Вот я и выяснила, как снимать цепочку и, наконец,