Я же заметил, что из сумочки выскочил тот самый блокнот и теперь лежал рядом с ней, на краю сиденья. Ребячество и любопытство взяли верх: я завёл руку назад и скинул блокнот на пол, под сиденье. Было уже достаточно темно и я принудительно отключил свет в салоне, чтобы его не было при открытых дверях. Мы подъехали к дому.

— Ир, давай, забирай всё — я машину загоню.

Она вышла, открыла заднюю дверь, забросила сумку на плечо, сгребла кучкой все продукты и пошла в дом. Я включил свет, достал телефон и блокнот. Исписано было страниц десять или около того. Читать, даже бегло, не было времени, поэтому я за несколько секунд просто переснял все страницы на телефон — позже ознакомлюсь — и кинул блокнот туда же, на пол.

Я загнал машину во двор, закрыл ворота и зашёл в дом. Поднялся к себе в комнату, включил телек и вентилятор и блаженно растянулся на кровати. Минут через пять в комнату зашла смущённая и сама не своя Ирка.

— Сань, скажи мне... Только честно! Ты брал мой ежедневник? Только честно!

— Фиолетовый? Сейчас?

— Да.

— Не знаю, не видел. Потеряла?

— Не знаю, — она закусила нижнюю губу. — Он в сумочке у меня был.

— Сегодня?

— Да. В магазине ещё был.

— От ты паникёрша! В машине посмотри, может на сиденье валяется.

— Ннне заметила, когда вещи забирала... Но, ладно. Посмотрю. Машина открыта?

— Да.

На улице хлопнула дверца машины, возвестив о том, что пропажа найдена. Что же она так странно себя вела-то? А щас узнаю: я достал телефон и перевернулся на живот. Без труда нашёл в галерее последние снимки. Открыл первый. Очень мелко. Увеличив картинку и перевернув телефон для удобства горизонтально, я стал читать. Ууу, по-моему наша Иришка пробует себя на литературном поприще. На первой странице Ирка описывала нашу гостевую комнату на первом этаже и себя, наводящей в ней порядок. Вторая страница. О!"Скрипнула дверь и комнату вошёл Саша»... Хм, интересно!"Привет, систр, сказал он»... Блин, никогда в жизни я её так не называл! Сестричка, сестрёнка... Но на западный манер — ни разу. Потом он, то есть — я, подошёл к ней, положил ей руки на плечи и с силой опустил вниз. «Хочу тебя» сказал я, то есть — он. Она расстегнула ему, то есть — мне, джинсы и вытащила... Блиииин, Ирка!... Обалдеть!... Далее шло довольно подробное, детальное описание того, что оказалось в её руках, но я не буду его приводить тут, дабы не травмировать неокрепшую психику читателя. Следующие три страницы подробно описывали процесс размножения, обильно приправленный словами «твоя», «вставь», «шлюха», «еби»... и иже с ними. Я вспомнил сегодняшнюю поездку: было много моментов, когда она касалась меня как бы невзначай, как прижалась щекой к ладони, как просила поддержать и крутила попкой перед моим лицом. Когда, интересно, она к этому пришла? Судя по объёму написанного — недавно, но может она стала вынашивать идею гораздо раньше?

... Ирка... Я открыл на телефоне её фотографию. Я смотрел на неё, а в памяти всплывали написанные её рукой слова: «твоя», «вставь», «шлюха», «еби»... Я открыл последнюю фотографию блокнота. Это была сегодняшняя запись! Ирка описала самые узнаваемые детали Наташкиной квартиры, меня на диване в зале и себя на табурете, поливающей цветы под потолком. Как я положил ей руки на живот, а она вдруг резко приседает и мои ладони оказываются на её груди... Как она медленно поворачивается ко мне и снимает блузку через голову... Как она заводит руку назад, расстёгивает замочек лифчика и он падает к её ногам, открывая моему взору её грудь... Как я ласкаю её соски и пальчиком глажу клитор, как она стонет и в дверях появляется Наталья... Как она манит её пальцем к себе, та подходит и начинает целовать Ирку в губы, взасос... Как Ирка тащит меня на Наташкину кровать, садится на меня сверху, а Наташа, сидя в кресле и широко раскинув длинные, стройные ноги, смотрит на нас и ласкает себя пальцами... Ай да Ира! Чтобы успокоится я взял гитару, открыл ноты вещицы, которая мне никак не даётся и только тогда полегчало и можно было попытаться заснуть.

Мне снилась Ирка. В разных ситуациях, в разных местах, но говорила она только одно: «твоя», «вставь», «шлюха», «еби»...

Следующий день мало чем отличался от остальных дней, кроме одного свойства — пятница! Я отработал, приехал домой, поел. В кухню зашла Ирка, но я смотрел на неё совсем не так, как вчера.

— Нашла блокнот?

— Да, из сумки выпал. На полу лежал.

— Ну и славно. А чё ты записываешь там?

— Ааа, забей! Глупости всякие!

Она засмеялась.

— Стихи пишешь?

— Да ну...

— Не, ну, обычно, девушки, которые пытаются сочинять, свои стихи ревностно оберегают!

— Всё, проехали! Издам книжку — подарю тебе. С автографом!

— Надеюсь!

Прошёл день, наступила суббота. Утром я спросил Ирку:

— К кошке и к цветам поедешь сёдня?

— Да, надо бы...

— Поехали. У меня дел нет, свожу тебя. А то за два дня кошка там одичает, а цветы засохнут.

Она как-то хитро посмотрела на меня:

— Ну поехали...

Мы поднялись на знакомый этаж, открыли знакомую квартиру, сняли сигнализацию и вошли в прихожую. В зале кошка, покорив вершину кресла, приоткрыла один глаз и, не увидев ничего интересного, снова зажмурилась, полностью игнорируя двух представителей высокоразвитой цивилизации. Я обнял Ирку сзади, положив ей руки на живот. Она хихикнула и откинулась назад, прижавшись спиной к моей груди:

— Что это за нежности телячьи, Сань? — с улыбкой произнесла она.

— Люблю тебя...

— И я тебя лю...

Моя рука скользнула под её футболку и почувствовала прохладу её кожи. И, видимо, её обожгла моя ладонь.

— Саш... Ты чего?...

— Молчи...

— Нет... Саш... ну ты чего...

Рука поднялась выше и накрыла её грудь.

— Сашка... Ну... Нееееет... Нет, нельзя... Что ты делаешь?...

Её протесты были слишком слабыми, чтобы к ним можно было прислушиваться. Я взял её за кисть, завёл руку назад и положил её ладонь на свой член. Она сжала его сразу же, как только почувствовала, что под пальцами что-то есть.

— Нет... нет... Нельзя, — шептала она, сильно сжимая ещё не вставший до конца член через лёгкую ткань летних брюк.

Её грудь уже была освобождена из плена лифчика и тот лежал на груди сверху, возле шеи. Вторую руку я опустил ей под юбку и повёл ладонь вверх. Пальцы коснулись её трусиков. Боже, какие они были влажные... Практически сырыми! Через ткань трусиков я стал гладить губки, клитор, дырочку... Она задышала ещё глубже, сквозь дыхание слабо пробивались стоны.

— Ты же хотела...

Я сдвинул в сторону полоску ткани и пальцы свободно гладили её горячие и мокрые губки.

— Да, я хотела...

Её пальцы ухватились за язычок «молнии» и эта змейка тихонько прожужжала.

— Почему раньше не дала понять?

Мой палец погрузился в неё, вынудив её застонать и откликнуться эхом на мой вопрос:

— Почему раньше не дала...

Её ладонь была в моих брюках, но она никак не могла справиться с тугой резинкой плавок.

— Ты хотела, чтобы я выебал тебя!

— Уууааааа...

С животным полустоном-полурыком она резко развернулась