я повернулась к Шурику, чтобы что-то сказать, приободрить, и с размаху врезалась в худую костлявую грудь, обтянутую черной шелковой рубашкой. Я подняла глаза и встретила тот самый взгляд, который всего несколько минут назад так напугал меня. Но теперь я могла описать не только свои ощущения, но и владельца этого взгляда. Высокий худощавый парень лет двадцати пяти-тридцати от роду, хотя, возможно, и больше (просто язык не поворачивается назвать его мужчиной), с длинными черными волосами, бледной кожей и ярко-желтыми глазами. Не просто светло-карими, как у Шурика, а именно ярко-желтыми. Таким цветом в детских книжках рисуют солнце, но если нарисованное солнце обычно улыбается, то эти глаза, казалось, горели настоящей ненавистью. Или нет, ненависть это слишком громко сказано — равнодушием, безразличием и холодностью. Незнакомец окинул меня презрительным взглядом и прошел вперед, позволив мне упасть на колени.

— Яра, милая, что с тобой? — Шурик опустился рядом со мной и смотрел на меня встревожено.

— Ничего, — я улыбнулась через силу, — видимо, голову напекло. Пойдем скорее в гостиницу.

Он помог мне подняться, а я украдкой посмотрела вслед тому страшному типу, но он будто растворился в дрожащем от жары воздухе.

В гостинице я отказалась от ужина и даже от «десерта» и сразу легла спать. Мне снилось что-то совершенно сумасшедшее — какие-то разбитые камни, брызги и потеки крови, языки пламени, и эти горящие равнодушием желтые глаза, огромные клыки и длинные черные когти. И вырванные с петлями ворота нашего дома...

А потом мне приснилась мама. Она протягивала ко мне руки, говорила что-то, но я не слышала ее слов. Я плакала и кричала, что я не слышу, не понимаю. А потом по ее щекам потекла кровь вместо слез...

И я резко вскочила на постели. Шурик стоял рядом с кроватью на коленях, положив голову на скрещенные руки, и спал. Когда я вскочила, он поднял лицо и несколько раз сонно моргнул.

— Яра, милая, ты проснулась?

— Я долго спала?

— Две недели... у тебя был жар. Приходил врач, но ничего толком сказать не смог. Дал жаропонижающее и сказал звонить ему, если будут какие-либо изменения.

— Я что-то говорила?

— Да, ты плакала, звала маму, меня, умоляла чего-то не делать...

— Нам нужно вернуться...

— Ты уверена?

— У меня дурное предчувствие...

На следующее утро мы выехали в направлении города. Добирались мы без приключений, но всю дорогу мое сердце колотилось так сильно, но я почти ничего не слышала. Едва прибыв в город, я кинулась домой.

И первое, что я увидела, был сидевший на дороге Бася. Он радостно поджал уши и завилял хвостом, заметив меня, а когда я подошла, он кинулся мне на руки так, будто всегда ждал только меня, и вылизал своим шершавым языком мне все лицо.

Мы поднялись по петлявшей по пригорку знакомой дорожке...

Ворота были сорваны с петель и валялись покореженные на изумрудной траве лужайки, как заплаты из мешковины на тонком шелке. Я с трудом заставила себя пройти мимо них, а не грохнуться в обморок. А вот Баська дальше не пошел.

Я прошла по аллее под обгоревшими тополями, и с каждым шагом надежда застать мою родню в живых таяла, как снег по весне. Но я мужественно приблизилась к дому...

Точнее к тому, что от него осталось — к груде обгоревших кирпичей и обломков дерева, битого стекла и мрамора, обнесенного небольшой деревянной оградой и желтой полицейской лентой.

При моем приближении раньше невидимый полицейский вытянулся по стойке смирно:

— Нельзя, это место преступления... — но увидев мое лицо, он умолк.

— Что... здесь произошло? — спросила я вдруг осипшим голосом.

Он передернул плечами:

— Доподлинно неизвестно... ведется следствие... три дня назад соседи вызвали пожарных... а пожарные уже вызвали нас, когда наткнулись на первое тело...

— Никто... не выжил? — спросила я и отвернулась. Почему-то я знала, что никто не выжил...

Он промолчал.

Я кивнула и медленно побрела обратно к воротам.

— Вы... ведь дочка хозяина? — спросил мне в спину полицейский.

Я снова кивнула, и у меня подкосились ноги. Он поймал меня под руку и усадил на невысокий пенек, когда-то служивший ножкой столика для пикников.

— Вам надо будет явиться к следователю... — он вложил мне в руку визитку. — Простая формальность...

Я еще раз кивнула, встала и продолжила свой путь к воротам...

Так вот сколько стоит шанс...

И из моих глаз потекли слезы...