слезы.

— Я предупреждал — будешь орать, буду бить, — выдохнул брат мне в лицо, когда я приложила руку к нещадно горевшей щеке.

— Егор, не надо, прошу тебя... — повторяла я, уже не надеясь на то, что это хоть что-то изменит.

Он склонился к моим губам, и его язык тут же проник в мой рот, прервав мольбы. Одной рукой он прижал мои запястья над головой, а другой залез мне под юбку.

Мне было гадко и противно, что мой брат, мой любимый брат, который, как мне казалось, понимал меня лучше всех, сейчас делал со мной такое. И я плакала, пытаясь вытолкнуть его язык из своего рта, но его напор был слишком сильным.

Когда я почувствовала, как его пальцы прикоснулись к моей промежности сквозь ткань трусиков, я стала сопротивляться с новой силой, неистово вертя бедрами из стороны в сторону. Но мои движения были ограничены его коленом и дурацким платьем цвета электрик, которое я уже ненавидела, поэтому ему не составило никакого труда на ощупь сорвать с меня белье. Я завыла ему в рот, обливаясь слезами. А он отпрянул от меня, убрав руку от моего живота, и опять с силой ударил по лицу:

— Молчи, сучка, а то вообще отсюда не встанешь.

— Не надо, перестань, Егорушка, пожалуйста... — шепотом просила я.

Но он не слушал. Задрал мне юбку — ткань затрещала под его пальцами — чуть развел половые губы и вошел одним толчком.

Я прикусила губу, чтобы не заорать, потому что скулы еще очень хорошо помнили его удары, но слезы из глаз потекли с утроенной силой — мне казалось, что он разрывал мне кожу, двигаясь на сухую.

Я думаю, ему тоже было больно, но он не останавливался и продолжал давить и толкать.

— Ты у меня потечешь, сучка, — шептал он, с остервенением кусая мои губы.

А я ревела, уже даже не пытаясь сопротивляться. Лишь в голове стучало — меня насилует мой собственный брат, меня насилует мой родной брат!

Он не стал кончать мне во влагалище. Вместо этого он вышел, отпустил мои руки и попытался притянуть мою голову к своему члену. Я решила, что это мой шанс. Резко вывернулась, оставив в его руке хороший клок волос, полоснула ногтями ему по лицу и плечу, выдрала кусок подола платья и бросилась в гардеробную.

Замок щелкнул. Ему понадобится несколько секунд на то, чтобы понять, что произошло, еще несколько секунд на то, чтобы прийти в себя, встать, и попытаться открыть дверь. Думаю, минута у меня есть.

Я выхватила из кучи одежды первое, что попалось под руку. Хорошо, что у меня одежда всегда свалена кучей на полу, а не аккуратно развешена по шкафам, как требует мама — в противном случае мне бы пришлось терять время, шаря по вешалкам и полкам. А так...

Кажется, это куртка, значит, где-то должны быть и штаны.

За дверью послышалась возня.

Главное, не забыть сумочку с деньгами, документами и телефоном.

Я схватила свой клатч и вылезла в окно как раз в тот момент, когда ручка двери нервно задергалась. Всего пара шагов по парапету влево — я уже не раз проделывала такие фокусы, когда папа сажал меня под домашний арест. Водосточная труба — только бы выдержала! Мои ноги коснулись земли, и мне под коленку тут же ткнулся холодный влажный нос:

— Баська, — тихо воскликнула я и потрепала покрытую короткой шерстью холку.

— Яся, — сверху донесся тихий шепот Егора.

Баська злобно ощерился — да, у них с собаками это взаимное.

— Яська, не делай глупостей, вернись, — с тревогой шептал он.

— Глупостью было вернуться сегодня утром, — ответила я с горечью и побежала напрямик через лужайку.

Баська решил, что я с ним играю, и побежал следом за мной, весело тявкая.

— Басенька, миленький, — я развернулась, присела перед ним на корточки и обхватила свободной рукой его толстую шею, — прости, но сегодня я с тобой не поиграю, — он жалобно заскулил. — Мне нужно идти, оставаться здесь мне опасно.

Он понимающе лизнул меня в щеку, развернулся и побежал к дому. И все-таки собаки лучше людей.

А я повернула к ограде. Если ее не заделали — а я знала, что ее не заделали — то она должна быть здесь. Я отодвинула лозы дикого винограда в самом дальнем от дома углу сада, единственном, где не было ни фонарей, ни видеокамер, и пролезла в дыру, которую они скрывали.
Ползти пришлось на четвереньках — да, я девушка хрупкая, но уже не такая хрупкая, какой была, пока училась в школе. Тогда я могла пройти здесь, лишь немного наклонив голову.

Вылезла я в десяти метрах от трассы. Нужно только переодеться, прежде чем кидаться под машины. Я надела штаны, заправив в них разорванную юбку платья, куртку застегнула на все пуговицы, волосы заправила за воротник, сумочку предусмотрительно спрятала за пазуху, приготовив лишь пару купюр для того, чтобы расплатиться с водителем.

Время было еще не позднее, машин на трассе было довольно много, некоторые еще ехали в сторону города.

Я махнула рукой, и передо мной плавно затормозил темный старенький «форд гранада». Тонированное стекло опустилось, и из салона раздался вкрадчивый мужской голос:

— Вам куда, девушка?

Я замерла — это тот же голос, каким разговаривал со мной вчера незнакомец.

Дверца бесшумно открылась:

— Садись, — мягко приказал он.

Я машинально села на сиденье. Дверца мягко хлопнула, машина покачнулась и почти беззвучно тронулась.

Против ожидания в салоне не воняло бензином, чем часто грешат старые машины, и играла тихая приятная музыка.

Сначала я смотрела прямо перед собой и лишь спустя пару поворотов украдкой посмотрела на водителя.

Черная вязаная шапочка на макушке, из-под которой по плечам рассыпались длинные черные косички, глаза скрыты за черными круглыми очками. Роста небольшого, но довольно плечистый. Одет в защитного цвета обтягивающую футболку и в камуфляжные штаны. Сильные руки в мотоциклетных перчатках уверенно держат руль. Ведет спокойно, без рывков.

— Меня изнасиловал мой родной брат, — брякнула я и тут же испугалась — а вдруг это не он?

Но он лишь спокойно кивнул, переключил передачу и свернул с трассы.

— Куда вы меня везете? Мне же не туда! — воскликнула я и дернулась, чтобы схватить руль, но он спокойным властным движением остановил меня.

Машина замерла, и он поставил ее на ручник.

— Выходи.

— Опять будете меня пугать?

Он мотнул головой и вышел из машины. Дверца передо мной открылась, и он несколько неуклюжим жестом подал мне руку. Я оперлась о нее и вышла.

И замерла — вокруг сверкали звезды. Не только сверху, но и снизу, и справа, и слева, и насколько хватало глаз тянулась эта сверкающая бездна.

— Где мы?

— Там, где мы сможем спокойно поговорить, — улыбнулся мой похититель. — И там, откуда ты не сможешь сбежать, пока не дослушаешь меня до конца.

— Значит, в этом и заключался мой шанс? Чтобы мой родной отец пытался меня убить, а мой родной брат меня изнасиловал?

Его улыбка стала шире, и мне решительно расхотелось на него сердиться.

— Твой шанс заключался в том, чтобы увидеть, в какой грязи ты живешь. Чтобы ты не погрязла в этом еще глубже. Чтобы ты сама смогла от этого освободиться, — он вдруг уселся на — землю? Или на чем мы там стояли? И