не веселил. Только Егор иногда бросался фразами из старых кинокомедий и советских мультиков. Жалко, что он остался в клубе. Этот здоровяк-балагур ему бы точно понравился.

Не зажигая света, он провел меня по коридору в кухню, освещенную полной луной, и стал выкладывать из пакетов продукты.

— Готовить ты тоже на ощупь будешь? — спросила я с улыбкой.

— Прости, я совсем забыл, что у меня сегодня батя дома, — кажется, он смутился. — Это было действительно глупо... Извини...

— Перестань, Саша, — улыбнулась я. — Я все понимаю... Я пойду?

— Куда ты пойдешь? Ночь на дворе. Сиди уже, — он грустно вздохнул. — Я сейчас свечи зажгу. У нас и так лампочка перегорела, а новую вкрутить все забываем...

— Вот, значит, как живут одинокие мужчины в наше время, да? — тихо рассмеялась я. — Казалось бы, два мужика в доме, а лампочку вкрутить некому.

Он тоже тихо рассмеялся:

— Скорее, не для кого... Я работаю с утра до вечера, а батя в смене... Я когда домой прихожу, его либо нет, либо он спит. А сам я уже привык обходиться без света...

— Ясно, — кивнула я.

С одной стороны, вся эта ситуация выглядела дикой и неправдоподобной — я, дочь успешного бизнесмена, в свой день рождения, вместо того, чтобы развлекаться с влиятельными друзьями своего отца и со своим женихом в одном из самых крутых клубов нашего города, сижу на кухне в хрущовке каких-то работяг в почти полной темноте и жду, сама не зная чего. С другой стороны, на душе у меня было так легко и светло, как не было никогда до этого.

Шурик чиркнул спичкой и поднес ее к фитилю свечи. Шнурок вспыхнул, недовольно потрещал и загорелся ровным высоким пламенем.
— У тебя красивое платье, — отвернувшись к электроплитке, заметил Шурик.

— Спасибо, — отозвалась я. — Я только сегодня его купила.

— Тебе очень идет... только цвет, по-моему, не твой... ты в нем кажешься бледной...

— Правда? — я невольно окинула себя взглядом. В свете свечи моя кожа казалась чуть красноватой, а платье скорее темно-зеленым, чем синим. — Может, все дело в освещении?

— Возможно, — он развернулся к столу и выставил большую миску с каким-то салатом, — только при другом освещении я тебя вряд ли увижу — утром я уйду еще до рассвета, а вечером... — он печально вздохнул и снова отвернулся к печке. — Ты, наверное, не захочешь меня дожидаться здесь...

Я отвернулась к окну. А и правда, если он завтра уйдет на работу, что делать мне? Я не смогу остаться здесь — что на это скажет его папа? И домой я пойти не могу — папочка наверняка с меня шкуру спустит.

Передо мной вновь мелькнуло видение моего тела с перерезанным горлом, но на этот раз оно не вызвало такого ужаса, как днем, или такого отвращения, как вечером. Может, именно это он имел в виду, говоря о шансе?

— А зачем ты вообще меня к себе привел? — спросила я.

— Я не знаю, — он вздохнул и уперся руками в стол, на котором стояла плитка. — Просто я увидел, как ты брела по парку, вспомнил, что у нас там уже несколько девушек избили и ограбили, и... в общем, ты права, это была плохая идея... по тебе ведь сразу видно, ты не в хрущовке живешь да не пустой картошкой питаешься. Я должен был сразу отвести тебя обратно в тот клуб и сдать его охране, но... не знаю... мне вдруг показалось, что если я сделаю это, ты окажешься в беде...

— Ты действительно... решил меня спасти? — я и не думала насмехаться над ним. Наоборот, этот огромный смущенный парень вызывал у меня самое искреннее... уважение?

Я уже давно ничего подобного не испытывала ни к кому. Даже к папе. Нет, я им гордилась, восхищалась, но уважала ли? Нет. Его мнение для меня никогда не играло большой роли. Об Олеге и говорить нечего. Егор? Нет, уважением там и не пахло. Мне было с ним легко, весело и свободно, но и он никогда не был для меня авторитетом.

Здесь же все было иначе. Вообще на этой кухне, в этой квартире царил какой-то совсем другой дух. Что-то такое родное и теплое, такое простое и чистое, пропитанное какими-то совсем другими запахами...

— Яра, — голос Саши прервал мои мысли, — давай сделаем вот как. Сейчас мы поужинаем, потом я дам тебе во что переодеться, ты примешь душ, а я поставлю себе раскладушку на кухне. Тебе постелю на своем диване. А утром, уж прости, разбужу тебя чуть свет. Мы позавтракаем вместе, и я провожу тебя домой. Согласна?

Я чуть склонила голову набок и улыбнулась:

— Хорошо. Только перед тем, как ты передашь меня папе лично в руки, телефончик свой запишешь, ок?

Он тоже улыбнулся и поставил передо мной тарелку с притрушенными сыром макаронами.

Мне стало смешно. Макароны. После итальянской пасты это было так... просто. Но при этом так мило.

Я взяла вилку, наколола пару рожек и отправила себе в рот, заранее готовясь к какому-то совершенно отвратительному вкусу. На самом деле мне хотелось, чтобы макароны оказались невкусными или недоваренными — просто для того, чтобы проснуться от этого волшебного сна, обернуться и увидеть, что я все еще в клубе, нервно дергаюсь в такт нелюбимой музыке и улыбаюсь фальшивой улыбкой людям, которые меня тихо ненавидят.

Но мои ожидания не оправдались — вкус был великолепным. Макароны были сварены именно так, как я люблю, а вкус сливочного масла и обычного, а не козьего или еще какого-нибудь, сыра навевал воспоминания о детстве, когда мы жили с бабушкой и она кормила меня макаронами с сыром и молочным супом.

Я прикрыла глаза от удовольствия.

— Вкусно? — спросил Шурик с тревогой шеф-повара.

— Божественно, — ответила я машинально, не успев проглотить свою еду.

— Тогда попробуй салат, — он улыбнулся и чуть придвинул ко мне миску.

Я ела и не могла остановиться. Я вдруг поняла, что за последний год ни разу нормально не ела. В смысле, досыта. Что эти крохотные порции в ресторанах, эти постные блюда дома и пустой кофе, были совсем не тем, что мне нужно.

Шурик смотрел на меня сквозь пламя свечи и почему-то улыбался.

— Что смешного? — спросила я, разделавшись с макаронами и с салатом.

— Ничего, — он передернул необъятными плечами, — просто я никогда не видел, чтобы девушки в присутствии парня ели с таким аппетитом.

Я тоже улыбнулась, хотя после такого замечания в другой ситуации и от другого человека, наверное, устроила бы истерику.

— Ты очень хорошо готовишь, — сказала я.

И зевнула.

Шурик понимающе кивнул, привычным движением сгрузил грязную посуду в мойку и вышел из кухни.

А я сидела и смотрела на чуть подрагивавшее от моего дыхания пламя свечи. Как все-таки хорошо...

Он растолкал меня, когда за окном было еще темно. Я резко вскочила на диване и чуть не вскрикнула, не узнав его со сна. Но он закрыл мне рот рукой:

— Доброе утро, Яра...

— Шурик... — выдохнула я, когда он убрал руку.

— Давай завтракать, и мне пора убегать. Я тебе такси вызвал...

— Саш, а... давай я все-таки у тебя... останусь... — робко попросила я, когда мы на цыпочках пробирались в кухню.

— Я бы рад, — он включил электро чайник и задумчиво почесал затылок, — а как же твои родители? Они наверняка места себе не находят...

— Я им не