Все ждут. И все прекрасно понимают, что, если дойдет до драки, Кировец в минуту вдолбит в пол жопастого, но узкогрудого Ширкуна. Правда, понимают и то, что Кировец первым его ни за что не ударит – страх, копившийся многие годы, не позволит.
Они стоят и смотрят друг на друга пару секунд. Потом Ширкун снова растягивает угрястую рожу в ухмылке:
- Ладно, пиздуйте отсюда. Еще увижу – по ебалу получите, понятно?
Естественно, он нас очень скоро увидит и не вспомнит о своем обещании – во всяком случае, по отношению к Кировцу точно не вспомнит. Но показать, что он не испугался, ему нужно, чтоб не терять авторитета. Кировец заметно расслабляется — отлегло. А то, что Ширкун послал — ну, от него не стремно такое перетерпеть. Вальтер смотрит в пол, по нему не поймешь, устраивает его такой поворот или нет. Меня слегка мутит и продолжает болеть живот — крепко перепугался. Ширкун отворачивается, грубо хватает Калинкину за шею и ведет ее к выходу, шепчет что-то в закрытое кудряшками ухо. Калинкина повизгивает и хохочет. За парочкой тянется хвост из ширкуновских шестерок. Народ рассасывается.
Раскрывается дверь мастерских, в коридор выбегает Мозоль с краснющим носом – видимо, «лечился» во время перемены. У него в руке молоток, типа весь такой свирепый. Сам-то, наверно, слушал под дверью, когда все начнут расходиться, боялся раньше выбежать, чтоб не нарваться на Ширкуна или подобных.
- Че вы тут собрались опять, долбоебы? – орет он, размахивая молотком. Младшие с довольными визгами бегут к выходу, те, кто постарше, шагают неторопливо, типа ничего не боятся. Мозоль смотрит на Масю, валяющегося на полу под дверью. Поднимает его за шиворот, потом брезгливо вытирает руку об зачуханный синий халат – видимо, на Масю плевались, и он схватился за харчок.
- Машенцов, ебты! Не мог, чтоль, уебать разок? Раз бы ебнул в морду – уже никто не полез бы. Че ты как опущенный-то, а?
Мася не отвечает, поворачивается и, прихрамывая, идет вслед за всеми. Свитер, и так дурацкий, растянут, на брюках отпечатки ботинок салаг, которые топтались по нему лежащему, в волосах плевки. Под носом – подсыхающая коричневая кровь. Он смотрит на нас, ничего не говорит и проходит мимо.
- Э, Кирильчук! Максименко! Че стоим? Директора позвать? – напоследок орет Мозоль и, не дожидаясь ответа, захлопывает дверь.
- Алгебра щас? – спрашивает Кировец. Я киваю.
- Ну ее на хер! – сдавленным голосом говорит Вальтер и зло шагает к выходу. Мы с Кировцем плетемся за ним.