тянулось безумно медленно. Зато меня ждало новой волнующее приключение. После ужина Марина стыдливо призналась:
- Пап... мне по большому надо.
- Я отнесу, конечно.
- Ты не понял. Я не смогу, как обычно все сделать. Очень больно... Доктор сказала клизму сделать. У нас есть где-то.
- Есть. Но ты имеешь в виду, что это я должен?, - глупо спросил я
- Пап, ну само собой.
- Ноя не умею!
- Интернет, па-ап!, - сказала она с насмешкой. Ее явно забавляла моя растерянность.

Поиск нужной информации занял несколько минут. Еще 10 ушло на подготовку раствора. Я не спешил, раз за разом прогоняя в голове родившийся у меня план. Наконец я вошел в комнату дочери с наполненным промывающим прибором в руках и положил его на угол кровати так, чтобы трубка с вентилем свисала вниз, а пластиковый наконечник ничего не касался.
- Тебе надо лечь на бок, и ноги чуть подогни к себе.

Свободной рукой я помог дочери занять нужную позу.
- Трусы лучше совсем снять. Что не испачкались случайно.

Марина безропотно позволила сделать это.
- Тебе когда-нибудь делали это?
- Ни разу.
- Тогда нужно расслабить и расширить дырочку. Но я это буду делать пальцем, чтобы чувствовать все и ничего не повредить. Можно?
- Да конечно, пап. Делай все, что нужно.

Не пожалев геля, я массировал и расширял Маринкину дырочку, пока первая фаланга моего пальца не проскользнула внутрь.
- Ой!
- Прости, я сделал тебе больно?
- Нет. Просто ощущения... необычные. Давай дальше. Только расширь там все получше. Я боюсь этой штуки.

Поворачивая палец в разные стороны, я делал им возвратно-поступательные движения, постепенно увеличивая амплитуду. И вот, в один прекрасный момент, мой палец оказался в попке дочери целиком.
- Мне так стыдно, пап, что из-за меня ты должен это делать, - без оттенка стыдливости в голосе сказала дочка, когда я уже откровенно трахал ее пальцем
- Нечего тут стыдиться. Дело житейское.
- Мне кажется можно уже вставлять.

С сожалением я вынул палец, и его место занял наконечник клизмы. Накачав Маринку раствором, я вынул из нее инородный предмет, взял на руки и быстро понес в туалет. С каждым моим шагом она ойкала, с трудом удерживая в себе содержимое кишечника. Но я не обращал на это внимания, так как гораздо больше меня занимала ее голая писечка. Обидно только было, что коридор короткий. Усадив дочку на унитаз, я едва успел удалиться, чтобы не мешать ей делать свое дело. А дело пошло, как было ясно из характерных звуков из-за двери.
- Па-ап! Я все!, - прокричала она через пару минут, - отнеси меня в ванную.

Едва после биде я поставил ее к краю ванной, Мариша стала стягивать через голову футболку. Я машинально отвернулся.
- Пап, можешь не закрывать глаза. Все равно все уж видел.
- Нет, я не должен. Тебя подержать, или я могу выйти?
- Подержи лучше. Поскользнуться боюсь, а мне резких движений нельзя делать.

Прикрыв глаза, хоть и не до конца, я вытянутыми руками держал совершенно обнаженное тело дочери за бока. Я видел, как она намылила мочалку и тщательно натерлась спереди, но потом протянула мне мочалку назад:
- Потри мне спинку.

Я старался закончить это как можно быстрей. Не давала покоя мысль, что голая попка Маришки находится в каких-то 5-10 сантиметрах от вздыбленного бугра на моих шортах. Затем мне была вручена лейкой, которой я сначала смысл всю пену с тела, а потом помог дочери вымыть голову.
- Вот и все!, - облегченно сказал я, когда омовение закончилось.

Марина выпрямилась и повернулась ко мне вполоборота. На миг мелькнула ее влажная грудь, но дочка тут же прикрылась руками. Того, что ниже пояса, она уже не скрывала.
- Мы трусики и новую футболку не взяли.
- Щас сбегаю.
- Ты не знаешь какие. Отнеси меня так.

Я подчинился, надеясь получше рассмотреть сисечки дочери, но та упорно не опускала рук. Положив ее на кровать, я по-очереди доставал из комода ее белье, пока она не выбрала нужное. Марина надела футболку (опять на секунду мелькнула грудь) и уже без моей помощи легла на живот.
- Теперь пластырь.

Пытка подходила к концу. Я быстро провел замену и поспешно ретировался к себе. Онанизм не помог. Мозг настойчиво раз за разом показывал мне картины из увиденного и пережитого за день. Стояк продолжал изводить меня угрызениями совести: «Он стоит на родную дочь! Я хочу трахнуть родную дочь!!». Незаметно для себя я уснул и, как мне показалось, сразу проснулся от назойливого сигнала будильника. 2 часа ночи.

Я вошел в комнату Марины и включил ночник. Дочка спала и не проснулась даже тогда, когда я стянул с нее одеяло. Трусиков на ней не было, а футболка была задрана так, что соблазнительная попка полностью была на виду. Более того, одна нога была подогнута в колене, открывая доступ к самому сокровенному. Мариша не проснулась, когда я массировал с гелем ее анус. Она продолжала мирно спать даже когда я полностью ввел в ее заднюю дырочку палец. И тогда я осмелел. Я решился прикоснуться к тому, что влекло меня больше всего! Я осторожно провел пальцем вдоль ее щелки. Потом еще и еще раз. Затем легко раздвинул пухлые губки и коснулся горячих нежных внутренностей. Дочка что-то забормотала во сне и еще сильнее подогнула ногу. Потеряв контроль, я наслюнявил палец и миллиметр за миллиметром ввел его в узкую вагину Маринки. Возможно, что от перевозбуждения мне только показалось, что при этом с губ дочери сорвался почти беззвучный стон. Тем не менее, я тут же одернул руку, быстро покончил с пластырем и вышел.

Выздоровление шло быстро. Уже на четвертый день Марина сама могла довольно спокойно ходить и делать свои дела. Ранка практически затянулась, и можно было даже обходиться без пластыря. Тем не менее, никто даже не заикнулся, что и обрабатывать эту ранку Мариша может сама. По-прежнему, четыре раза в день я проделывал известную медицинскую процедуру. Правда с некоторыми отклонениями. Сначала я обрабатывал гелем половые губки дочери и плоть между ними. «Ты ведь оттуда писаешь, чтоб инфекции тоже не было», - так я объяснил свои действия в первый раз, и дочка с готовностью приняла этот довод. Затем обрабатывал область вокруг ануса, а после вставлял намазанный гелем палец в попку («Чтоб и внутри все чистенько было»). Я уже привык к вечному бугру между ног и перестал его стесняться. Стояк мучил меня не только до и во время процедур, но и между ними. Причиной тому было то, что Маринка ходила по дому в коротких футболках и без трусиков («Ты же все равно все видел. К тому же так быстрее заживать будет»).

Я так привык ко всему этому, что не представлял, что будет, когда рана заживет окончательно. Но Маринка, кажется, представляла. Утром в воскресенье я вошел к ней без стука с двумя тюбиками и вечной эрекцией для очередной процедуры. Моя дочь сидела на кровати с широко разведенными ногами и с закрытыми глазами не спеша орудуя в своей киске нежно-розовым дилдо. Завороженно я смотрел какое-то время, как он входит и выходит из юной плоти, пока, наконец, не дал о себе знать.
- Я вижу, ты совсем поправилась?

Против моего ожидания, Марина не стушевалась и не прикрылась.