никогда не был. Пушечное мясо. Как ощетинившиеся сарисами против индийских слонов гетайры Македонского, как старая гвардия Наполеона, стоящая в мертвом каре под картечью, как угрюмая рабоче-крестьянская пехота, мотающая под Вязьмой противотанковые гранаты в связки, перед последним своим рассветом. «Говори что делать, командир, мы сделаем... « Но командовать было некому.

Не было свирепого команданте Егорова, не было хитрого штабника Азота, не было даже дурного и везучего Васьки, чтобы донести пакет до штаба. И пехота пошла гибнуть в поле сама, по своему простому разумению.

Башкир подвел ногу под ногу, и рывком поднялся, растягивая наружные мышцы бедра. Сбил пинком Михася со шнуром в руках, чуть не упав сам при этом. Переступил распластанную Алинку, выровнялся и утвердился на ногах. Массой, толчком, повалил Лешека. Потом откуда-то снова появился Михась (да откуда ты, блядь, постоянно берешься?), Башкир попытался ударить его лбом в лицо, но с руками за спиной особо не размахнешься, тут амплитуда нужна и обратное движение рук. Получилось не очень сильно, зато по больному носу. Михась взвыл и опять пропал из поля зрения.

Все. На этом воинские успехи закончились.

Дальше была цусима, армагеддон и аустерлиц. Башкиру дали под колено, затем в голову, затем еще раз в голову с другой стороны, затем просто, как кеглю, повалили на пол. Краем заплывшего глаза он увидел Алинку, отползавшую боком от места побоища в дальний угол комнаты. Потом град ударов посыпался на Башкира, он сжался в позу эмбриона и затих.
- Все, - гавкнули сверху. - Хватит. Конец. Перевертайте его до неба.

Башкира перевернули на спину. Над ним нависал с пистолетом в руках, со свиным рылом вместо носа, озверевший Михась.

Башкир, уже плохо соображая своей разбитой головой, все пытался приподняться, чтобы увидеть - далеко ли отползла Алинка? Может быть, ей повезло, и она вообще убралась из этого ужасного места? - но Михась ногой в ботинке упирался Башкиру в грудь, и каждый раз возвращал его на место, колотя затылком о пол.
- Пся крев, - это из поднебесья сказал не Михась, почему-то, а Лешек. - Ты тут его стреляй, а девку берем в спальню. Я этого вепря не потащу. Тяжелый, и все кровью измарухает. Друг его скоро приедет - что ты ему покажешь? Что скажешь? Он же поймет, весь пол в крови. Давай, этого тут стреляй, и оставим за диваном. А девку в чистую спальню понесем, там и поиграемся. Туда и доктора приведем. Мешок ей на голову наденем. Наволочку снимем с подушки. Скажем доктору - так надо.
- Добро. Только я этого не сразу кончу, холеру, - ответил хрипящий Михась с кровавым лицом. - Еще два часа есть. Я ей сейчас пуговицы с сисек и пизды срежу, а он их сожрет. В рот ему засунем и скотчем заклеим. Пусть жрет, или давится. Повенчаем.

Михась поднял пистолет, прицелился Башкиру между ног.

Грохнул выстрел.

***

Голова Михася разлетелась, как перегоревшая лампочка, под звон стекла, оставив от себя только цоколь шеи с нижней челюстью, и какие-то кожаные ошметки щеки. Михась без головы, зато с пистолетом в руке, повалился на Башкира. Затем, из разлетевшегося окна, ведущего на веранду, грохнуло еще дважды, выбивая пыль и ворс из дивана напротив.

Почти одновременно от входной двери задолбило мерно, страшно и тяжко, выбрасывая языки пламени из ствола, и отравляя воздух гарью пороха и трассеров, наполняя помещение тлеющими волокнами и какими-то крутящимися щепками.

В ответ из угла, из-за перевернутого и расщепленного стола, из-за распотрошенного дивана, несколько раз бахнуло. И тут же от двери в проклятый угол, почти непрерывной струей свинца звонко прорычало, как будто страшной и тяжелой литавре с трассерами в паузах подыграла легкая и быстрая, свирепая мандолина.

В углу заорали, страшно, как будто резали по живому.

Оглушенный Башкир попытался перевернуться на полу, сначала на живот, потом на животе. И увидел в проеме выбитой двери смазанное видение Егорова в бронежилете. Хорошо увидеть знакомое лицо перед смертью.

А потом уже увидел Егорову-Егорову, укрывшуюся рядом с Егоровым за чем-то прямоугольным и серым, выставившую оттуда обрезок «инграма» с длинным магазином в рукоятке, такого бесполезного на улице, и такого страшного в помещении.

Егорова-Егорова выдавливалась в комнату как паста из тюбика, поливая поверх штурмового щита из мандолины смерти, как из шланга, не давая поднять голову, пока Егоров оглушительно гавкал своим калибром, выбивая пыль, тлен и штукатурку из проклятого угла.

Башкир на миг потерял четкую картинку мироздания, воткнулся разбитой головой в пол, и, как раздавленная гусеница, пополз в то место, где он когда-то, уже давно, предположительно видел Алинку.

А когда он ее увидел снова, Егорова-Егорова переступила через Башкира, проволокла по нему прямоугольное и серое, метнулась под окно, к сжавшейся Алинке. Упала на нее и укрыла рыжую своим щитом, прислонив его к стене. Егоров, перекрывая собой помещение, снова тяжело загрохотал над ползущим Башкиром.

Окно на веранду развалилось окончательно, и в него, как скарабей в броне, полез Азот, опираясь наколенником на подоконник, а ногой становясь на щит Егоровой, вламываясь вместе с рамой в комнату. Знакомый Башкиру дробовик был у него в руках.
- Вторая, - непонятно рявкнул Егоров!
- Взял! - так же непонятно ответил Азот и исчез из поля зрения Башкира.

Башкир, пачкая кровью пол, дополз до серого щита и замер. Затем робко постучал в щит костяшками пальцев. Хотел что-то сказать, но рот был заклеен скотчем, и получилось только промычать.
- Это ты, Коля? - Донесся из-за щита плачущий голос Алинки. - Ты живой? Иди сюда. Мама, пусти его. Это мой Башкир.
- Потерпит твой Башкир, - строго сказала мама, выбрасывая магазин «инграма» и загоняя новый. Вот когда папа разрешит, тогда и пустим. Развелось у тебя ухажеров.

***
- Башкирня, - Азот чуть не плакал, прижимая к себе избитую голову Башкира. - Бля, я всем на свете тебе клянусь, я не знал. Потом, случайно, хуй к носу прикинул, и понял. Все сразу понял. Высветило. Я чуть не поседел на месте. Егорову сразу отзвонился, моментом, и Ваське. Егоровы сказали, что убьют меня вообще нахуй.
- Убьем обязательно, - мрачно ответила Егорова-Егорова, заворачивая голую Алинку в какую-то простыню, найденную в соседней спальне. - Только потом. Сейчас некогда.
- Я твою тачку на Горького нашел, дробовик твой из багажника взял, а завести машину не смог, - причитал Азот. - Ключи не отыскал. Егоровы меня подобрали, хорошо, что по дороге нам было. Я же адрес знал, и ключи у меня были, только нас так рано здесь не ждали. Ты не молчи, Башкир. Скажи мне что-то. Хоть нахуй пошли. Я все пойму, братиш...
- Как он тебя нахуй пошлет, - риторически вопросил Егоров, топчущийся по проклятому углу и разгребающий тлеющие обломки, - Если у него рот заклеен?

Азот заполошно ойкнул, и осторожно потащил слои скотча с лица Башкира.
- Алинка, - просипел Башкир, сделав глубокий вдох. - Ты как?

Алинка тут же вырвалась от Егоровой-Егоровой, подползла к Башкиру, замотанная в простыню, как банши,