улыбаться целый день и глазки строить, тоже – не хухры-мухры. Иди, все - огорчил ты меня. В том плане, что с тобой больше никаких дел…Жаль…

-Да хуйня это всё…Будет только на пользу, не горячись...



Петя оглянулся у двери, оглядел меня всю, с ног до головы, будто, убеждался, что я теперь только его и рядом со мной никого больше нет, он же ещё и комнату оглядел. Вот, падла собственническая. Все мужики одинаковы…Как это не прискорбно…



Мэром оказалась женщина. Чем-то она напоминала Матвиенко Валентину. Все правительственные бабы в этих их классических костюмах и прическах, аля Маргарет Тэтчер - они все на одно лицо. Это называется пиздец и ахуй. Фаина Робертовна Колотюк. Вот вам сейчас смешно от такого сочетания , а мне, когда я узнала такие подробности – не очень.

Колотюк Ф.Р. мы с Петей расшифровали как Колотюк Федор Романович, например. Нигде же никаких данных. ВООБЩЕ. Зашифрованный, закрытый город.



Фаина Робертовна приняла нас сразу, без волокиты, предложила кофе, прекрасный, крепкий кофе, испив который, я почувствовала, как побежала кровушка моя по всем венам, в три раза быстрее обычного.

-Хорошее дело, господа. Свежая струя нам нужна. Конкуренции нет, казалось бы, но уже второй маркет закрывают. И места неплохие предоставляем - что-то не получается у господ коммерсантов.

Вдруг, неожиданно, я закашлялась. И не просто кашлем, когда поперхнешься чем-то. А такое чувство, будто аллерген, какой. Хоть я и не аллергик. Глаза выпучила, напряглась вся, сопли во все стороны, достала платочек, - стыдно за такой конфуз, - извинилась и попросилась выйти. Добежала до уборной, глянула на платочек, а на нем сукровица. Да что ж такое. Что это со мной?

Вернулась. Петя обсуждает с Фаиной детали, а Фаина как-то странно, и мне показалось, злобно на меня смотрит. Может быть, подумала, что я чахоточная, какая?

И вдруг она выдала…. Мы с Петей опешили враз. Как по команде.

- Извините, господа… Но запах спермы в моем кабинете нежелателен. Извините ещё раз. Вы и закашлялись, милочка, потому что у меня освежителем германским тут в кабинете побрызгано, специально привезли, за большие деньги. Частицы его, соединяясь со спермой, дают вот такую реакцию. Ваш кавалер помылся, а вы видно, не домылись…Хи-хи-хи…- мерзко так засмеялась она, меня передернуло прямо всю.



Первая очнулась я.

- Фаина Робертовна, я, конечно, сейчас дико извиняюсь,…но какое, извините, вам дело до частичек, которые прилипают ко мне и с чем-то там соединяются вообще? Откуда такая ненависть к сперме? Вы, простите, ни разу не снашались и не пропускали в себя ничего подобного?

- Молчаааатььь! – и хлопок, такой звучный, по столу, холеной ручкой в перстнях. – А то ни то что место под маркет, а вообще ничего не получите, и ноги еле унесете.

Такого поворота не ожидали мы с Петей. А меня уже всё, понесло по буеракам.

-Значит, вашему городу не нужны деньги, я так понимаю. До свидания. Мэр, объявивший бойкот сперме – это не наш человек. Понимаете? Желаю оставаться, кАк говорится. Пойдемте, Петр Андреевич. Сперма - это наше всё, а эта мадам – черная вдова или старая дева, на неё никой надежды. Какой мэр - таков и город... Да и вообще, странно всё это. Сперма. Освежитель воздуха, частички …блять…лепрозории…Мы куда попали вообще?

Выйдя из мэрии, расхохотались как идиоты. Со мной случилась истерика. Петя, зачерпнув ладонью горсть снега, покушал его с горя и обтер ладонью лицо.

-Вот же, сюрреализм какой-то. Ты же хотела отказаться от сделки, вот - видишь как поперло всё, как по заказу…ыыыыы

-Ахахахахахахахахах, - я чувствовала, что сейчас просто обоссусь.

-Петя, взмолилась я, мне надо в туалет, я не могуууууу.

-Да давай здесь, у памятника Ильичу, я загорожу. Символически, ёпт.

Сделав «дело», я почувствовала, что меня немного отпустило. Мы стояли у красного памятника Ленину, со свежежелтым пятном на снегу, у самого основания, и у нас был такой обескураженный вид, что слов не было, ни меня, ни у Пети.



- Ну что? В Таежку твою, что ли? А? Три дня у нас есть. За три дня что-нибудь придумаем. Я оставил визитку этой антиспермщице, одумается, может, позвонит. А мы отдохнем немного. Давно хотел в баньке попарится. Поехали, а? Больно интересно ты рассказывала. Что там за Таежка такая, надо посмотреть.



Поехали, значит поехали. Последний раз я была в Таежке год назад, кажется. Домик закрыли. Ключи отдала бабе Жене. Может, померла баба Женя, даже не знаю, не ведаю. До таежки доехали на перекладных. Сначала на москвиче, потом на джипе, потом на тойотте. И самый последний наш транспорт был – старенький грузовичок, дышащий на ладан. Добрались, открыли домик. Выстудился, пылюка во всех углах. Я принялась за уборку. Петя растопил печку, баньку, натаскал воды.

-А ты словно всю жизнь в деревне, Петя. Ты деревенский, что ли? Руки, я смотрю, у тебя, мужицкие, не боятся работы.

-Да нет, я городской до мозга костей, у нас даже дачи не было никогда. Я у бабушки, в деревне часто бывал, там и научился всему. Не боюсь такой работы, это мне в радость.

Баба Женя была жива-живехонька, и дед Осип, и вообще все, кто жил в то время, когда на меня снизошла пасторальная эпопея.

Всех проведали.

-А это, чу, мужик что ли твой новый? Прошлый не такой с лица вроде был. Этот помоложе. Нет?

-Да тот это, тот. Помолодел вот. Здоровый образ жизни ведет. Мясо не естт…

-Тьфу ты, госпидяяя. – сплюнул с досады дед Осип.

И не понять, - то ли он против отказа от мяса, то ли почувствовал, что я вру безбожно, что это мой муж. Ну, извините, дедушка и бабушка, извините, не вашего ума дела моя непутевая жизнь.



- А у нас же перемены тут. У нас, от прям километра два лепрозорий с леприконами построили, тююю. Ну, там и раньше была птицеферма, потом переоборудовали в липразорий. Тут по деревне два чучела бегали недавно. Ох, понапугали тут детишек. Не охраняются, видимо, никак… Говорят, Катерина наша их освобождает…На волю отпускает. Так, а нам, зачем этот срам господний? К нам они зачем бегут?

Петя напрягся и, было видно, что в нем сейчас борется рационалист и циник с наивным мальчишкой, которого, он, наверняка сохранил где-то в глубине своей души.



Ночью, после баньки, обнявшись, просто лежали на разложенном, стареньком диванчике, пропахшего сыростью и затхлостью. Но это нас не смущало.

-Петь, а эта Фаина пиздела ведь про освежитель этот? Не бывает же таких, по любому?

-Ну, ты же кашляла?

-Ну, мало ли... Поперхнулась, аллерген там, хуен. Ну, мало ли, Петь?

-Да не думай ты о ней. Ерунда. Выжившая из ума дура. Мало таких что ли на свете? Надо думать как нам дальше выпутываться, вот о чем надо думать. Ну, и об этом тоже. Вот об этом…Об этом…об этом…об этом…об этом…