пипочку выставила. Она приподнялась, платье из-под себя вытянула, задрала до подбородка, грудь оголяя, и снова легла: теперь я вся твоя!

И начал я её ласкать. титечки, сосочки, животик и остальное поцелуями покрываю. Она только охает, дыханием захлёбывается. Тело само навстречу подаётся, лакомые кусочки подставляет. Так дошёл до низа животика. Волосики подстригает-подбривает, причёска на пипке аккуратная, коротенькая. Прямо солдат - первогодок. Раздвинул губки алые. ну не совсем алые, это я так, для красоты слога.

И тронул языком внутреннюю часть пипочки. Оля взвилась. Буквально. Выгнулась дугой:лопатки на столе, ноги ступнями в столешницу упёрты, а остальное прямо таки на мостик встало. И получилось, что прижалась пипка мокренькая к моим губам. Я руки под ягодички и давай языком работать.

Не подрассчитал. На её готовность не внёс поправку. И потому Оля через мгновение прижала ладонями мою голову к пипке своей, воткнув меня туда буквально носом, сжала бедрами уши и застонала, прикусив губу, глуша звуки. Потом и кулак прикусила. А тело содрагается в конвульсиях, спазм за спазмом потрясает. И потекло из неё, да так потекло. не успеваю этот ароматный напиток слизывать. И по попе течёт, и на стол попадает. Вот обмякла, пошевелилась. Глазки горят, улыбка на губках, личико раскраснелось!
- Я всё!
- Прекрасно.
- А ты? Давай, как надо встану.
- Нет, лежи.
- Неудобно же, высоко.
- Кто сказал, что неудобно. Это, Оля, прилюдия была. теперь концерт начнётся.
- Ещё, что ли? А ты как?
- Оленька, я всегда кончить успею. Ножки раздвигай и подставляй свою душистую писечку. Дальше целовать буду.

И Оля раскинулась, выставив бесстыдно на обозрение все свои сокровища. И я постарался.

Когда Оля кончила в третий раз, лежала обессилев, повернул её на животик, стянув немного со стола. Она грудью на столе, ножки на полу, платье на голове. Выставила попку: владейте, делайте, что хотите. А что мы хотим? всунуть и кончить.
- Оль, я, наверное, долго не смогу. Натерпелся.
- Кончай. Мне уже достаточно.

Когда вышел из ванны, помыв натруженный прибор, Оля подвинула мне чашку кофе.
- А ты мыться не пойдёшь?
- Нет. Хочу, чтобы сперма твоя подольше побыла, не так часто такое испытываю. Чтобы платье промокло, чтобы засохло всё на ляжках, на заднице.
- Извращенка!
- Какая есть! Пей, остынет.

Когда выпили уже чашки по три, так что из ушей текло, Оля соскользнула со стула и приземлилась на коленях напротив меня, потянула молнию замка.
- Ты что?
- Так хочу. не шевелись, я сама.

И действительно, всё сама. Сама расстегнула, сама достала и сама принялась ласкать губами и языком поникшего и уснувшего товарища писуна. От такого он, естественно, проснулся. А Оля умело сосала, заглатывая почти всего, покусывала головку, пробегалась губками по стволу, одновременно лаская яички.
- Оля, я так кончу.
- Угу! - не вынимая член изо рта.
- В рот тебе кончу!
- Угу!

Раз так, то и получай. И когда сперма толчками начала выплёскиваться в Олин ротик, она глотала её с упоением, не успевая и потому в уголке губ появилась белая капля, которую она слинула после того, как высосала всё до суха, до вялого состояния, после того, как это поникшее существо покинуло её ротик.
- Всё, теперь спать! Спасибо тебе! Теперь сыта на какое-то время. И знаешь, мне ни капли не стыдно, что подруге рога наставила. буду считать, что это от неё подарок.
- А от меня?
- А от тебя? Заходи на неделе. тогда и подаришь свой.

Ольга рассмеялась.
- Ну и жучина ты!
- Да, я такая. И не стыжусь. Могу смело сказать: наеблась до сыта!
- Рад, что удовлетворил тебя.
- Скажи, а ты жену так же ласкаешь?
- Да.
- Всегда?
- Нет. Иногда у неё месячные бывают и тогда у нас перерыв.
- Нет, не в это время.
- Всегда.
- Завидую ей.
- Зависть - плохое чувство.
- Ладно. Спать пошли.
- Да ты мне на пол чего кинь, а сама на кровать к Ленке.
- Ещё чего? Втроём поместимся. У меня кровать большая.

А в гости с подарком я заглянул. И с той поры частенько додариваю то, что не додарил в тот памятный день рождения.