не то что никаких следов, но даже запаха, Татьяна выпрямилась и натянула трусики.

– Отойдём отсюда подальше, – сморщила она свой носик.

Взяв вещи, мы зашли поглубже в рощу.

– Раздевайся, – потребовала она там.

Я покорно сняла платье, разулась, спустила бежевые чулочки, аккуратно положив их на платье. Сверху бросила лифчик и трусики. Татьяна повернула меня спиной и стала разглядывать затянувшиеся рубцы на моих ягодицах.

– Что это?

Я призналась ей во всём.

– А хочешь, чтобы я тебя сейчас посекла хворостиной? – предложила Татьяна.

– Очень хочу, – согласилась тут же я, радуясь в душе такой удаче.

– Становись к дереву, – скомандовала школьная подруга.

Я прижалась к толстому стволу вяза, крепко обхватив его руками. Таня, походив вокруг, выломала гибкий, средних размеров, прут. С силой рассекла им воздух. Я напряглась в предчувствии небывалого наслаждения. И вот первый удар стеганул по моей спине. Я громко вскрикнула и передёрнулась всем телом. Было очень больно и в то же время приятно. Хотелось ещё боли от ударов и сладостного трепета обнажённой плоти.

– Тебе нравится, когда тебя секут, сучка? – спрашивала не меньше меня возбуждённая Татьяна.

– Да, очень! – заверила я. – Ударь меня больно, милая! Я хочу этого. Бей ещё и ещё!

И Татьяна принялась жестоко меня сечь. Била она всерьёз по спине, попе, ногам. После каждого удара я вскрикивала, быстро тёрла рукой ужаленное место, отдёргивала руку, чтобы не получить прутом по ней. Ягодицы мои горели, спина была вся исполосована кровавыми рубцами. Я стала плакать и просить, чтобы она прекратила. В то же время мне доставляло удовольствие не только то, что меня били, но и унижение.

Подруга разошлась не на шутку и врезала несколько раз так сильно, что я взвыла не своим голосом и, разжав руки, повалилась на землю. Я почти обезумела от боли и не могла встать на ноги. Таня стала сечь меня лежащую. Я ревела по-звериному, умоляя больше не бить, слезы ручьями лились из моих глаз, смыв тушь с ресниц. На щеках образовались чёрные потёки, а под глазами – круги.

– На колени, сучка! – потребовала Татьяна, и я тотчас стала перед ней на колени. Я была готова выполнить любое её приказание, только бы она прекратила меня хлестать прутом по беззащитному голому телу. Оно всё покрылось кроваво-фиолетовыми полосами, некоторые кровоточили.

Татьяна разулась и протянула мне свою босую ножку.

– Целуй!

Я стала с жадностью целовать пальчики на её миниатюрной, маленькой ноге. Татьяна засунула пальцы мне в рот. Я стала сосать их, ощущая вкус её пота. Она убрала ногу и ударила меня хлыстом по грудям. Я завизжала, как ужаленная, схватилась руками за груди и вновь повалилась на траву под деревом. Татьяна снова стала меня хлестать по всему телу. Я, наряду с сумасшедшей болью, вскоре почувствовала стремительное приближение оргазма. Но прежде чем кончить, я вся обмочилась и этим доставила огромное удовольствие Тане. Она, в перерывах между уларами, запускала левую руку в трусики и яростно тёрла свою киску.

Перед тем как кончить самой, она отбросила палку, сняла платье, трусики и заставила меня у неё лизать. Я подчинилась и стала обрабатывать языком её повлажневшую, разгорячённую матурбацией киску. Вскоре она задёргалась в эротических конвульсиях, крепко прижала моё лицо к своей промежности и стала со стонами кончать. Я была благодарна ей, что она перестала меня бить, и хорошо всё вылизала.

Под конец она велела мне раскрыть пошире рот и помочилась в него сильной горячей струёй. Я вся облилась её ссаками. Видя, что я полностью ей подчиняюсь, Татьяна ударила меня ладонью несколько раз по мокрым щекам, снова приказала открыть, как она выразилась – «мой вонючий рот» и наплевала в него. Я всё терпела, боясь, чтобы она не стала вновь меня сечь прутом. Унижения тоже меня возбуждали, и я поблагодарила Татьяну за всё.

Экзекуции после этого продолжались ещё долго, чуть ли не до конца десятого класса. Я привыкла ей подчиняться и не могла уже без этого жить. На выпускном, когда Татьяна меня бросила и где-то гуляла всю ночь с парнями, я хотела отравиться...

Но это уже другая история.