я тебе приказываю или можешь убираться на хуй отсюда! Пощечин было две, но таких сильных, что голова женщины отлетала в противоположную сторону от бьющей руки. Мария сделала паузу ожидая, будет или нет, выполнен ее приказ. И женщина подчинилась, прогнувшись как большая кошка, она, не меняя позы, взяла каждую свою грудь в руки и положила их на пол. Когда она сделала это, было очень хорошо видно, насколько ее сиськи тяжелы, а ее соски торчали от возбуждения. Мария поставила ногу рядом с правой грудью, потом опять приподняв ногу, вверх наступила на нее, сильно надавив. Я увидела, что на большом соске груди Валентины появилась белая мутная жидкость.
- Настя, можешь представить, этой корове пятьдесят, а ее можно доить.

А я смотрела на лицо Вали, искаженное гримасой боли и думала о словах Марии. О наличие в этом мире людей, которым необходимы унижения, боль и душевные страдания. Если бы Валентине это было не столь необходимо, наверно ее бы не было здесь.
- Можешь подниматься. Теперь поприветствуй нашу гостью как меня.

Приказала она ей, и отошла в сторону, освобождая женщине путь ко мне. Валентина прогибая спину и работая только руками, передвинула своё тело к моим ногам и, поцеловав мне правую ногу, вернулась в исходное положение на четвереньки. Я видела эти щеки залитые румянцем стыда, эту рассеянную улыбку на ее пухлых губах, и блеск в глазах, сейчас она переживала что-то такое, что очень трудно объяснить. Мария, наблюдающая за всем со стороны, быстро включилась в эпизод.
- Настя!

Зазвучал ее с бархатными нотками голос.
- Эта шлюха опять сфилонила. Вместо положенных двух ботинок при приветствии поцеловала один. Поэтому надавай ей пощечин.
Я предполагала, что Мария не будет спокойно относится, к моей роли наблюдателя, и потребуют от меня каких либо действий, и как могла, готовилась к этому моменту, но не ожидала, что данные действия потребуются от меня так скоро. Волнение, которое мне удалось свести к минимуму, когда я узнала что сегодня здесь не будет моей матери, опять начало вылезать наружу. Я опять ощутила, что нервная дрожь прошла по моему телу, и мое сердце стучит так сильно, что вот-вот вырвется из груди. Я понимала, чего от меня ждут. Валентина смотрела на меня снизу вверх с услужливо подставленным лицом и готовилась пережить этот удар-шлепок, а Мария испытывала огромный интерес, решусь я дать Валентине несколько пощечин или нет. Я прекрасно понимала, что если я не смогу сделать это сейчас, то не доберусь до доминирования над своей матерью. И что задуманное мною не получится. Я размахнулась рукой и очень коротким движением шлепнула по угодливо подставленной щеке. Шлепок получился очень звонкий и средней силы, я даже ощутила пальцами гладкость кожи лица Валентины и тот энергетический жар, исходящий от румянца на ее лице. Потом опять размахнулась правой рукой и ударила снова. Второй удар был сильней и голова Валентины отлетела влево, а когда я размахнулась левой рукой, раздался голос Марии обращенный ко мне.
- Объясни ей, за что она должна терпеть твои пощечины.

Вот с голосовым воспроизведением, у меня на тот момент было очень сложно. И видя эти мои трудности Мария, решила мне помочь.
- Хорошо, повторяй за мной. Это тебе сука за то, что ты плохо меня приветствовала.

Голос Марии звучал мягко и уверенно, по сравнению с моим, дрожащим и нервным. Когда мною была выкрикнута данная фраза, и я четыре раза ощутила ладонью на короткое время упругость щёк Валентины, Мария хлопая в ладоши, произнесла - Стоп Настя! С этой сучки достаточно.

Я, продолжая дрожать, выпрямилась. Все произошедшее мне казалось, каким-то очень странным сном. Я сама не могла поверить в то, что я сейчас оскорбляла и била по щекам женщину, которая была на 33 года старше меня, и она сама, послушно, подставляла мне своё лицо. Мария подошла совсем близко ко мне, я ощутила жар от ее тела, и от этого мне стало ещё больше не уютно. Ее голос звучал как бы со стороны.
- Прикажи ей заново приветствовать себя.

И мой голос, дрожащий и нервный, чуть пискляво разрезал воздух коридора - Поприветствуй меня!

Проговорила я. Валентина, наклонившись, по два раза поцеловала мои ботинки. - Теперь прикажи, чтобы она поблагодарила за пощечины, и тебя и меня.

Я, запинаясь, старалась отдавать приказы. Потом, инициативу в свои руки вновь взяла Мария.
- У тебя есть талант.

Глядя на меня, произнесла она.
- А твоё волнение со временем пройдёт. Все проходят через него, потому что думают о морали, о том как они будут выглядеть, делая такое. И никто не думает о том, что всем этим, можно доставить другому необыкновенное удовольствие.

И повернувшись в сторону Валентины, приказала
- Валечька, проверь себя.

Повинуясь приказу, женщина прижалась к полу всей грудью, да так, что они расплющились о его поверхность. Оставшись стоять на трёх точках опоры, с приподнятым задом, отвела свою праву руку к себе между ног. Ее пальцы проникли за ее половые губы, при этом раздался хлюпающий звук. После этого, Валентина вытащила руку, поднимая смоченные своим соком пальцы вверх.
- Вот видишь Настя, эта сука вся мокрая.

С людоедской улыбкой на губах, произнесла Мария.
- Сейчас мы с Настей пройдем в комнату. Ты Валя, примешь рабочий вид и будешь прислуживать нам. И я очень хочу, чтобы ты поняла, что Анастасия Владимировна с сегодняшнего дня твоя Хозяйка, я уступаю тебя ей. Ты будешь подчинятся ей как мне. Теперь все, что она тебе прикажет, для тебя закон. Ты все поняла?
- Слушаюсь Хозяйка.
- Первый раз, за все время присутствия здесь, вымолвила Валентина. А дальше было просто, я и Мария сидели в кресле, и пили чай с коньяком, перед каждой из нас лежали по хлысту, с помощью которого, мы обращали внимание, на стоящую на коленях Валентину. Вот так с этогоо самого момента, и началось моё превращение в Домину. Этот месяц для меня был насыщенным по эмоциям и событиям. Примерно через день я посещала Марию, где мы, когда совместно, когда только я, но в присутствии Марии, дрессировали Валентину. В дни моих отдыхов от процесса воспитания моей шлюхи, Мария продолжала вызывать мою мать к себе и возвращала ее назад уже за полночь. Если с Марией и Валентиной все складывалось замечательно, то в отношениях с мамой настал некоторый кризис. У нас периодически стали возникать конфликты, особенно когда я возвращалась от Марии поздно после одиннадцати.

Она стремилась устроить мне допрос с пристрастием, обнюхивала меня, обшаривала мои карманы. И в такие минуты она была очень раздражительной и вспыльчивой. Любое сказанное мной слово, воспринималось ею как вызов. Но я упорно скрывала о том, что бываю у Марии, и что подружилась с ней. Я рассказывала Марии обо всех наших конфликтах с мамой. В дни ее визитов к своей Хозяйке, она возвращалась домой, принимала душ и курила на кухне, затем она приходила ко мне в комнату, садилась ко мне на кровать, подобрав ноги и долго, молча, смотрела на меня. Я ощущала ее тяжёлое дыхание, ее взгляд. Если я была ничем не занята, то она просто обнимала меня, и мы молча сидели. Я не спрашивала ее ни