не реви, - говорил ей Дима, - вряд ли прямо в клубе сделали тату. Наверно, это переводная картинка, или хной... Точно. Не переживай, щас ототрем.

Он достал пемзу. Сердечко хоть и не без труда, но оттерлось, и Лиза молчала. Ей было страшно даже подумать о том, чтобы сказать что-нибудь, потому что она вдруг возбудилась до зуда в паху. Ей хотелось... она сама не знала, чего ей хотелось, но каждое Димино прикосновение цвело в ней нервными соцветиями, и она изо всех сил сдерживала себя, чтобы не виться змеей под его руками и не льнуть к нему, как к магниту.

Его брюки украшал бугор, выпиравший на ладонь вперед. Лиза видела его, а Дима видел, что она видит. Он мыл Лизу, стараясь не глядеть ей глаза, и Лиза, как могла, отворачивалась.

Но все-таки их взгляды пересеклись.
- А... - открыла была рот Лиза, и умолкла.

Несколько раз оба они вздыхали, чтобы что-то сказать, и тут же осекались.

Наконец Дима медленно произнес:
- Вот что. Слушай. Я все понимаю. Я не считаю тебя... ну, шлюхой, или как. Ты мне все рассказала. Я понимаю. И сейчас... Я все вижу, Лиза, ты не думай. Но я тогда буду отморозком, понимаешь?

Лиза молчала. Она понимала, но не могла сказать ни «да», ни «нет», потому что разучилась говорить.
- Я тоже очень хочу... но это будет неправильно. Вот сама посмотри: пошла в клуб искать приключений, тебя там напоили, это самое... И потом - вот у меня... Я ведь сразу понял, что ты не из той публики, что ты в первый раз. Еще когда ты забрела ко мне в щитовую, а я выгнал тебя, испугался, что делов наделаешь... Тебе ведь сколько? Девятнадцати нет еще?
- Есть, - сказала Лиза деревянным голосом.
- Не сочиняй. Небось и восемнадцати нет.
- Еееесть, - обиженно протянула Лиза. - Восемнадцать есть. Честно. Уже полгода.
- Да, много... Ты понимаешь меня, Лиза?

Он замолчал, глядя на нее. Молчала и она. Потом стала всхлипывать.

«Нет», звенящее в их молчании, было так невыносимо, что она вдруг кинулась на шею Диме. Тот прижал ее, мокрую, к себе. Его губы что-то пытались говорить, но руки уже мяли голое, распаренное Лизино тело, и уже было поздно.

Они начали целоваться. Лиза делала это впервые в жизни и пыталась выкусить из Димы все сразу, с избытком, как щенок из миски. Дима мял бутон, благодарно бодавший его, потом отстранился от кусачих губ и спросил:
- Ну что?

... Все было совсем не так, как в ее снах. Без насилия, без запредельных экстазов - немного стыдно, немного страшно, немного больно, но при этом - так интимно и желанно, как это только бывает между людьми, едва не потерявшими друг друга.

Они прошли к постели, держась за руки. Лиза торжественно легла, Дима подложил ей подушку под попу, немножко почмокал грудь и животик, радуясь бархатной коже, потом влез сверху и осторожно вплыл в нее, прободав сразу до упора.

Ахнув, Лиза глянула на него вопросительно, и тот кивнул ей - «да».

Медленно, плавно, чтобы не навредить, он ебал ее, вдавливаясь яйцами в мягкие щечки попы. Оробевшая Лиза неумело подмахивала ему, не попадая в ритм, и тихонько попискивала, как мышь. Ей хотелось стонать громче, но она стеснялась. Дима сновал в ней, туго натягивая влажные стенки, не привыкшие к прикосновениям, и это было ново и странно, будто у нее появился новый орган чувств. Влагалище, напяленное на огромный член, слегка болело, особенно когда Лиза взбрыкивала бедрами, делая, как настоящие взрослые любовницы. Ее даже немного мутило от того, что в нее влезли так глубоко, но каждый толчок давал ей маленькую искорку сладости, и этого было достаточно, чтобы вновь и вновь насаживаться на ебущий член, несмотря на боль и дурноту.

Вскоре боль умолкла: ее полностью вытеснила радость слияния двух тел, животная, телячья, подогретая сладкой лужицей в глубине тела. Дима вдруг стал родным-родным, и Лизе хотелось влипнуть в него всей кожей - каждой ее порой и каждой клеткой. Резкими, отчаянными рывками она насаживалась на него, выплескивая из себя весь кошмар и всю похоть своих снов.

Обкончав ей животик, Дима занялся ее клитором, и через пару секунд Лиза хныкала в оргазме, брызгая слезами...

Потом она еще долго всхлипывала, пытаясь пересказать Диме свои сны. Мысли и слова путались, смешиваясь в мутный поток; впечатления безумного дня оседали где-то в глубине, и послевкусие оргазма заливало их умиротворением, и рука сонного Димы на ее попе была крепкой и удивительной, как в сказке, и его дыхание - близким и родным, и...

***
- ... и вот - снова я. На этот раз ты выиграла, - ухмылялся Джокер. - Поздравляю!
- Врешь! - кричала ему Лиза. - Я не играла. Это жизнь, это не игра!
- Что наша жизнь? Игра.
- Нет! Не игра! Не игра! Я даже не брала твою дурацкую карту...
- А зачем тебе ее брать, если она одна осталась? Вот она. Туз пик, - он показал ей карту. - Счастливая карта. Ты выиграла, Пиковая Дама. Но мы еще свидимся...
- Я узнала тебя! Еще в клубе узнала! Тебя и твоих дружков, - кричала Лиза. - Ты был там, в поезде, когда вы все меня... Тебя узнала, и принца Германа, и... и...
- Вот и думай, кто был этот «и». До встречи, Пиковая Дама!

***

Проснувшись, Лиза боялась вновь увидеть салон троллейбуса.

Поэтому она открывала глаза постепенно, вглядываясь в очертания, плывущие меж полуоткрытых век.

Ничего не разобрав, она решилась, наконец, раскрыть их как следует.

Увидела свет из окна, незнакомую комнату, смятое одеяло. Услышала из кухни Димин голос, напевающий что-то...

Вздохнула с облегчением.

Засмеялась.

Взвизгнула от радости.

Потом еще раз - втрое громче...

Заглянул Дима:
- Что стряслось?..

Когда они наласкались, и Лиза, переодетая в Димину футболку и шорты (ремень кое-как держал их на бедрах), стояла в дверях, готовая бежать к маме, Дима вдруг достал телефон:
- Постой. Чуть не забыл. Это не твоя мама так развлекается? Шучу-шучу. Просто, кроме нее, никто из твоих знакомых не знает мой номер. А из моих никто не знает о тебе.

Он показал ей смску:

Сообщение от JOCKER:

Поздравляю с выигрышем, Лиза! До встречи, Пиковая Дама!
- Что это за Джокер такой все-таки?... Эээ! - говорил Дима, хватая побледневшую Лизу за плечи. - С тобой все хорошо?