задёргался подо мной, протяжно застонал, как настоящая баба, задвигал попкой. Анальная дырка его раскрылась. Этому способствовало ещё и то, что он начал в этот момент мастурбировать. Я поняла, что ему нравится, когда ебут в жопу, и стала откровенно трахать корчившегося, извивающегося полуюнца-полудевочку. «Ей даже имя не нужно менять, – мелькнуло у меня в голове. – Как есть девочка Саша!»
Девочка Саша, которую я темпераментно и резко драла в жопу, закричала не своим голосом и снова стала фонтанировать из набрякшей залупы спермой. Я поняла, что сделала это, – отпедерасила пацана, сделав его настоящей опущенной девчонкой. Теперь он полностью у меня в руках и побоится в чём-нибудь противоречить: ведь я теперь могла рассказать всем мальчишкам в гимназии, что он – голубой!

Когда всё закончилось и он в изнеможении, голый упал на живот на траву и на время замер, отходя от критического экстаза, я подрочила ещё свой клитор и тоже быстро достигла эякуляции. Из моей пизды сильной струёй выплеснулась моча, и я, балуясь, направила её на Сашу. Он быстро вскочил и недоумённо, диким взглядом уставился на меня, обсыкающую его стоя. При этом я продолжала извиваться в сладких эротических конвульсиях. Я наконец-то кончила за весь сумасшедший вечер, и была этому несказанно рада и удовлетворена.
– Тётя Нина, почему вы писаете стоя? – спросил Саша, смахивая с себя рукой капли моей мочи.
– Я так иногда кончаю, раб, – высокомерно объяснила я. – Это струйный оргазм и он бывает только у самых темпераментных, заводных женщин. Я – именно такая.
– Спасибо вам, тётя Нина, – поблагодарил, всё ещё голый Саша, хотя я начала одеваться.
– За что ты меня благодаришь?
– За то, что доставили мне огромное удовольствие, – помявшись, выдавил бедный счастливый мальчик.
– Тебе очень нравится, когда тебя ебут в твою попку? – удивлённо спросила я, хотя самой мне это тоже нравилось до безумия.
– Мне очень это нравится, – потупился Саша. – А ещё больше нравится, когда это делают дяденьки...
– Ты хочешь, мой мальчик, чтобы тебя отпедерасил мужчина? – скептически ухмыльнулась я. – Но ты ведь и так уже – девочка, после того, что я только что с тобой сделала. Дочь говорит, – а она знает точно, у неё много всяких знакомых, есть и такие, что уже сидели, – так вот, она говорит, что по их тюремным понятиям, ты уже не мужчина... И больше никогда им не будешь, если об этом узнают твои одноклассники. В тюрьме ты бы назывался «петушком», спал возле унитаза в сортире и выполнял самую грязную работу. А все бы тебя били и издевались.
– Пусть бы издевались и били... всё равно это умопомрачительно сладко, – мечтательно промолвил Саша, прикрыв от удовольствия глаза большими девчоночьими ресничками и блаженно улыбаясь.
– Что сладко? – не поняла я.
– Когда тебя сношают туда...
– Ну ты действительно натуральная девчонка, – не зная что ещё сказать, уже полностью облачённая в одежду, пожала я плечами. – Продолжим путь дальше, до нашего дома недалеко. Расскажешь мне по дороге о своей жизни.
– Вы хотите знать, когда я почувствовал, что хочу быть девочкой, а не мальчиком? – аж весь загорелся от радости опущенный мной Саша.
– Да, расскажешь мне о своих сексуальных фантазиях, – с улыбкой кивнула я. – Насколько я разбираюсь в подростках, да ещё таких робких с женщинами, как ты, – небось, занимался мастурбацией лет с четырнадцати? А дрочил, вероятно, на маму, старшую сестрёнку или тётю в деревне?
– Откуда вы всё знаете? – удивился, тоже начавший одеваться мальчик. Первым долгом он взял трепещущими руками лёгкий кружевной комочек женских трусиков. Не стесняясь меня, натянул их на себя очень высоко, так, чтобы в разрез между булочками врезалась тонюсенькая ниточка стрингов. Писюна, уже давно упавшего, впереди не было видно совсем, небольшая выпуклость могла сойти за девчоночий лобок. Сейчас он действительно сильно напоминал очень юную, с едва наметившимися пупырышками грудей, девочку. И меня сильно потянуло к нему, именно как к девочке, потому что я была уже вполне сформировавшаяся, старая лесбиянка, и мне совершенно были безразличны мужчины. Но трахнуться с красивой девчонкой с маленьким вставшим хуем между прекрасных, стройных ножек я была не прочь. К тому же, за этим дома будет наблюдать госпожа – моя обожаемая дочь Ольга. И может быть побьёт меня на глазах у милой, опущенной Саши.
Как это безумно приятно, – быть конченной лесбиянкой и униженной, безропотной рабыней своей родной дочери-сутенёрши!