Замолчал и “макар”. Наступила тишина.
Он не ушел далеко. В горах даже ходить непросто, не то что бегать. Пройти пару километров по равнине и здесь – две очень большие разницы. Хотя вещмешок он сбросил по дороге, на нём был тяжелый бушлат, ноги в сапогах наливались свинцом, а лёгкие разрывало, и Шилов начал сбавлять темп. Потом перешел на шаг. Боевики показались перед ним внезапно, только что их не было, и вот они уже здесь. Он с самого начала ни на что не рассчитывал, бегство было немотивированным, бездумным. Так что Лёха не испытал никакой особой, обидной горечи, просто подумал вяло, как-то совсем отстранённо – это конец. Но это было только начало.
Когда избитого в кровь Шилова спихнули в подвал, напоследок прогыркав что-то издевательское на своём непонятном языке, он некоторое время полежал, закрыв глаза. Осознал, что жив. Душу кольнула острая, как кинжал чеченца, мысль – он должен был остаться там. Со своими. Вместе со всеми принять бой, и вместе со всеми умереть. Просто, по-солдатски, как заведено испокон веков. Но он нарушил привычный, правильный ход вещей. И выжил. Хорошо это или плохо, поди разбери… Тут ведь как посмотреть. Кто-то затормошил его:
-Жив? Слышь, браток?
Открыв глаза, Лёха увидел заросшего двухнедельной щетиной здоровенного детину в камуфляжных обносках, сел на пол и рукавом вытер с лица кровь.
-Да живой я. Отметелили только, уроды.
Здоровяк обрадовался, добрая душа, присел рядом, похлопал по плечу.
-Ничего, до свадьбы заживёт! Вася, пермский ОМОН – Лёха пожал тракторный ковш, слегка поморщившись, представился коротко, не вдаваясь в детали.
-Алексей. Пехота.
Подошел, сильно припадая на одну ногу, ещё один пленник, высокий, плотно сбитый парень чуть старше Лёхи.
-Ну, с прибытием, Пехота! Старший сержант Дубинец, Михаил. Десантура.
-Контрактник? – спросил Лёха.
-Ну. Я сам из-под Воронежа. Срочную тут отбарабанил, домой приехал, покрутился туда – сюда. Надоело, работы нормальной нет, мать с отцом квасят по-черному. Да и тоска взяла… Решил вернуться, за братишек поквитаться, и подзаработать заодно. Заработал. – Сержант сплюнул, посмотрел в угол подвала. – Мне-то ещё повезло, пуля в мякоть бедра попала, и гангрена не взяла. Да и духи особо не зверстовавали, хотя контрабасов обычно сразу режут. Странно. А вот ему досталось - он кивнул в угол подвала. Там, на грязном тюфяке, лежал человек.
-Кто это? – спросил Лёха.
Омоновец пожал плечами.
-Кто бы знал. Его так сюда и скинули, в себя ни разу не пришел. Проломлен череп, здорово, я скажу, шандарахнули. Кувалдой, что ли? Идиоты – косо глянув в строну люка, он невнятно выругался и выудил откуда-то из недр своего рванья чинарик. Молча покурили втроём, вонючий окурочный дым ел глаза, но стало как-то уютней.
-Ты как в плен-то попал? – затянувшись в последний раз и затаптывая бычок, спросил Лёху Дубинец. Вопрос был закономерный, но Шилов уже мысленно к нему подготовился.
-Да как. Просто. Шли на перевал. Попали в засаду, духов больше было. Гранату бросили, меня взрывной волной оглушило немного. Подошли, наставили стволы, дали в рыло и забрали. Вся история.
-Ваших всех завалили? – спросил Вася.
-Скорее всего – подумав, ответил Лёха. – Я не знаю точно, может, кто жив и остался. Но сюда меня привезли одного, значит…
-Да. Кирдык остальным – кивнул сержант. – Что поделаешь брат, война. Ты, главное, себя не вини. Ну знаешь, мысли всякие дурацкие в голову-то лезть начинают. Мол, ты живой, а они… Не надо этого. Ты сейчас о другом думай, как здесь выжить и домой вернутся.
В углу застонал раненый, омоновец поднялся, сходил проверить.
-Оклемался? – спросил Дубинец.
-Не – мотнул головой Вася – опять чего-то мычит, хрен разберешь.
-Выживет? – поинтересовался Лёха, как будто пермяк и вправду мог это знать.
-А чёрт его знает. Сомнительно, да еще и в таких условиях. Но чего не бывает. Ладно, жрать сегодня уже не дадут, потому как обед, он же ужин, давно закончился. Давайте спать, ребя. Завтра будет новый день, силы надо приберечь.
***************
На следующее утро, продрав глаза, Шилов встал со своего тюфяка, осторожно сделал несколько шагов туда и обратно. Поразмахивал руками, сделал пару приседаний. Тело отзывалось ноющей, но вполне терпимой болью. Жить было можно. Как по команде, встали Вася и Дубинец, через пару минут открылся люк и злой от утреннего недосыпа надзиратель принёс жратву. Это была именно что жратва, пожалуй, даже склизкая армейская перловка могла именоваться едой по сравнению с этим. Однако новые товарищи без эмоций хлебали жутковатого вида и запаха варево, и, посмотрев на них со смесью восхищения и недоверия, Лёха осторожно попробовал. Поборов рвотный рефлекс, через силу проглотил ещё немного. Так он заставил себя доесть всё, запил тёплой водой из пластиковой бутылки, старательно прополоскал рот. Желудок получил своё и успокоился, в кармане у пермяка нашелся ещё один окурок, и стало совсем хорошо. Первичная стадия привыкания к новым условиям проходила успешно.