как наша страсть оскверняла покой того святого места. Зато я ощущала это буквально кожей. Мне казалось, что я покрываюсь грязью, и что эта грязь от меня переходит на пол, на стены на потолок, что она жирными комьями свисает с улыбающегося лица Будды, что ее пятна проступают на одеждах служителей...

И сейчас я ощущала то же самое, но никак не могла остановиться. В какой-то степени мне было уже все равно. Почему-то я была уверена, что это конец...

* * *
- Мадемуазель Полина! Мадемуазель Полина! Ваша матушка... - Жюли вбежала в комнату Полины и остановилась на пороге, тяжело дыша.
- Что случилось, Жюли? - сладко потянувшись, ласково спросила Полина, но горничная буквально съежилась под взглядом красных глаз молодой хозяйки.
- Мадам Жюстин... она... вам лучше посмотреть... - лепетала Жюли, пока Полина садилась на кровати, сладко потягивалась и, набросив на плечи легкий халатик, поднималась на ноги.

Служанка побежала по коридору. Полина шла следом за ней, зевая.

В комнате матери было пусто. Ее постель была разобрана, одеяло валялось на полу рядом с обрывками ночной сорочки. Большое окно позади кровати было распахнуто настежь. Легкие занавески над ним колыхались на ветру, а яркое утреннее солнце играло в их складках радужными волнами.

Жюли подбежала к окну и выглянула наружу. Когда Полина подошла к ней, служанка низко поклонилась и указала рукой на улицу.

Девушка выглянула, и на ее губах заиграла торжествующая полуулыбка.

Ее мать лежала под окном на спине. Руки и ноги были неестественно раскинуты, а голова развернута под странным углом. Она была обнажена. На груди и животе виднелись кровоподтеки и ссадины.
- Мама... - тихо произнесла Полина.

* * *
- Все прошло именно так, как ты планировал, - сообщила золотоволосая красотка в огромных темных очках и длинном ярко-синем шарфе высокому плечистому мужчине лет тридцати пяти с коротко остриженными темными волосами и выразительными карими глазами, который поднялся из-за столика университетского кафе, приветствуя ее.

Он улыбнулся ей в ответ:
- Великолепно. Что она говорила?
- Она говорила о тебе, - девушка сняла очки. Под ними она скрывала ярко-красные равнодушные глаза.
- Она говорила, как она меня любила? - удивился мужчина.
- Нет, но... - девушка вдруг отвела взгляд в сторону. - Мы женщины чувствуем... она очень любила и тосковала по тебе...
- Ты не женщина, - резко оборвал ее мужчина. - Ты - клон. Я не вкладывал в тебя жалость и чувства. Ты такая же черствая, какой была она...
- Она не была черствой, Поль, - на мгновение взгляд девушки стал гневным. Поль инстинктивно отпрянул от нее. - Она была просто несчастной женщиной, которую презирали и бросали все, кто был ей дорог...
- Заткнись, - глухо прошипел мужчина, - ты ни черта не смыслишь...
- Может, и не смыслю, - ответила девушка, - зато чувствую.
- Ты не можешь чувствовать...
- Могу, в человеке не все определяется генетикой. Ты, как биолог, должен это знать...
- Не смей говорить со мной в таком тоне! - воскликнул он и воровато огляделся, но никто из посетителей кафе не обратил на него внимания. - Идем ко мне, - уже спокойнее проговорил он, одним глотком осушив свою чашечку кофе, и накрыл ладонью ее запястье.
- Зачем? - девушка чуть склонила голову и прищурилась.
- Здесь не очень удобно разговаривать...