она - великолепна, как и ее мать, - он кивнул. - Красивая, естественная, неглупая, настоящая принцесса, которая с легкостью приняла правила игры, в мгновение ока сориентировалась в ситуации. Идеальная пара для тебя. И именно она сумела заставить тебя действовать иррационально. Честно говоря, я думал, что ты просто поиграешь с ней, получишь свое и уйдешь, как ты это обычно делаешь, но что-то в ней тебя зацепило. Даже я не понимаю, что именно. Но факт остается фактом - она тебе дорога. Ты не хочешь ее терять, хочешь, чтобы она была счастлива, и ради этого готов терпеть ее смертную семью, спасать ее братца, который, кстати, в плену оказался по собственной глупости, пить водку, курить и даже - о, ужас! - довольствоваться сексом с одной женщиной, то есть с ней.
- А Лабиринт-то тут при чем? - не вытерпел я.
- Вся штука в том, Шейн, что и ты нашей маленькой принцессе небезразличен. Она хочет, чтобы ты был счастлив. И Лабиринт почувствовал это. И ему понравилось.
- И что теперь?
- Понятия не имею, - он снова улыбнулся, и из его рта, гремя подкованными сапогами, вышла миниатюрная дымовая армия. Когда последний солдат оказался снаружи, они грянули какой-то походный марш на неизвестном мне языке и растаяли, не дойдя до моего лица каких-то два дюйма. - Лабиринт, знаешь ли, тоже игрок. Он, как и я, любит ставить людей в затруднительные положения и наблюдать за тем, как они оттуда выбираются.
- Значит, если раньше каверзы мне подстраивал только ты, теперь к этой игре подключился еще и Лабиринт? - против ожидания это открытие меня ничуть не рассердило, скорее, развеселило.
- Ага, - еще шире улыбнулся он и щелчком отправил окурок в пепельницу.
- Кто ведет в раунде с братом Светы?
- Лабиринт...
- А ты?
- Я пока только наблюдаю. Посмотрим, что из всего этого выйдет. Возможно, по результатам этой игры мы даже оставим тебя в покое...
- Спасибо...
- Пока не за что, - он вдруг начал таять, а его голос приобрел какое-то потустороннее звучание. - Игра в самом разгаре. До финиша еще далеко...

Его глаза все еще горели изумрудным огнем, но самого его я уже не видел.
- Чеширский кот оставлял после себя улыбку, - заметил я вслух.

Зеленый огонь померк, стал призрачным, похожим на блуждающие огоньки, потом и вовсе исчез, и до меня донесся еле слышный шелест. Я понял, что где-то на другом краю Вселенной он посмеялся над моей шуткой...

Утром следующего дня мы со Светой отправились в ЗАГС, как и было запланировано. Света прямо светилась от радости, прошу прощения за каламбур. А я радовался, глядя на нее.

В ЗАГСе была очередь, нам пришлось добрых полчаса куковать на неудобной лавочке возле стеклянных дверей. Когда мы, наконец, заполнили бланк заявления, нам выдали целую стопку квитанций, которые нужно было оплатить... Пришлось ждать еще полчаса, пока откроются банки...

В общем, домой мы вернулись уже после полудня.

А дома нас ждал сюрприз - Светкины родители вернулись из Нальчика вместе с ее братом. Иван ловко рассекал по квартире на громоздкой инвалидной коляске, смотрел на нас снизу вверх и улыбался какой-то странной улыбкой.

Вечером пришли гости. Родственники Светкиного отца, сестры ее матери с мужьями и детьми, потом приходили какие-то соседи, знакомые, бывшие одноклассники Светы и Ивана...

Люди входили, целовались, обнимались, радовались встрече и возвращению Ваньки, плакали, хлопали по плечам отца, рыдали на груди матери, вытирали слезы тыльной стороной ладони, лезли к Светке, которая с натянутой улыбкой терпела эти выражения сочувствия и радости, сдержанно пожимали руку мне и направлялись болтать к Ивану. Правда, возле него никто надолго не задерживался - здоровый человек себя неуютно чувствует рядом с инвалидом, особенно если его увечье так явно подчеркивается костылями или коляской.

После третьей перемены гостей, в тысячный раз рассказав уже набившую оскомину легенду нашего знакомства со Светой, я вышел в кухню. Следом за мной, гремя разболтавшимися колесами, въехал Иван. Он закрыл стеклянную дверь, а я отодвинул табурет у ближней к нему стороны стола. Он поблагодарил меня одним кивком головы и снова странно улыбнулся.
- Наконец-то у нас появилась возможность поговорить, - произнес он после нескольких секунд молчания, пока я ставил на печку чайник для кофе.
- Ага, - согласился я.
- Вы со Светой сегодня подали заявление, да? - его улыбка из просто странной стала злобной.

Я усмехнулся:
- Это тебе Света сказала?
- У нее на пальце интересное колечко, - продолжал он, проигнорировав мой вопрос.
- Я старался, - отозвался я и налил себе кофе. Затем предложил ему, но он сделал вид, что не заметил этого. Я пожал плечами и сел к столу.
- Только у этого колечка должна быть пара, - проговорил он, позволив мне сделать первый глоток кофе.
- У него есть пара, - кивнул я, - просто я кольца не люблю. Пару к ее кольцу я ношу в кармане.
- Ах, вот оно что, - протянул он. - Значит, этот перстень не имеет к тому никакого отношения? - с этими словами он вынул из нагрудного кармана рубашки отцовский перстень.

Я машинально потянулся к карману брюк.
- Вижу, ты его узнал, - криво улыбнулся Иван.
- Откуда... он у тебя? - спросил я, не сумев сдержать дрожь в голосе и мысленно проклиная себя за беспечность.
- Вспоминай, - теперь его улыбка стала торжествующей.

А я стал судорожно перебирать в памяти, когда я в последний раз видел этот перстень. В день, когда мы приехали сюда, я давал свой платок Светкиной маме - тогда он выпал из кармана, но я его подобрал, а потом... Я вдруг почувствовал, как побледнел. Нет! Только не это... В следующий раз я вынимал платок в больнице, над койкой Ивана... Дьявол...
- Я нашел его в своей постели утром, после того, как пришел в себя, - проговорил он, внимательно наблюдая за моей реакцией. - Я стал вспоминать, у кого я мог видеть этот перстень, даже расспрашивал медсестру, кто меня навещал, пока я был без сознания. Она божилась, что ко мне никто не приходил, да и не пустили бы никого в реанимацию, кроме родственников. А потом мне вспомнился странный сон - парень с длинными черными волосами стоял, склонившись надо мной. Я очень хорошо запомнил его лицо. И вот, я приезжаю домой и - что я вижу? Того самого парня! И моя сестра держит его под локоток!

Я вздохнул. Мда, ситуация. И что мне делать? Убить его, чтобы он никогда и никому не рассказал об этом? Стереть ему память и по-тихому отобрать кольцо? Или угрозами заставить вернуть и клятвенно пообещать, что он никогда и никому ничего не расскажет? Дьявол...
- Что ты хочешь? - спросил я, промокнув платком пот со лба.
- Правду, - ответил он. - Я хочу знать, что ты делал в больнице. И еще больше я хочу знать, почему после твоего посещения я пришел в себя...
- Правда - понятие растяжимое, - проговорил я задумчиво, - и эфемерное. Ты уверен, что хочешь обменять вполне реальное и совсем недешевое кольцо на нечто, что ты не сможешь потрогать руками? Кроме того, правда это такая штука - сегодня она стоит дорого, а завтра за нее и ломаного гроша не дадут. Правда может измениться сама, а может