что по ночам слышит, как открывается дверь, слышит его шаги в коридоре, как скрипит дверь его комнаты...
- Это нормально, - проговорил я. - Вы ничего не знаете о его судьбе, не видели его тело и не бывали на его могиле, не носили по нему траур. Ваша память играет с вами злые шутки. Это не психическое расстройство, это компенсация - ваш мозг пытается компенсировать недостающие фрагменты вашей жизни, чтобы хоть немного вернуть себе покой и комфорт.
- Это галлюцинации? - он в один глоток осушил свой стакан.
- Нет, это воспоминания, сны наяву, - я также выпил и поморщился. Гадость... - Как только вы узнаете, что с ним случилось, это прекратится.
- Но он ведь может быть жив?

Я кивнул:
- Такое вполне возможно. Он мог потерять свои жетоны, получить тяжелое ранение. Вероятно, сейчас он находится в таком состоянии, когда он не может с вами связаться...
- А ты можешь поговорить со своим отцом? - он вдруг посмотрел на меня с мольбой. - Может, ему бы удалось что-то выяснить о нем?
- С отцом поговорить я не могу, - я отвел глаза в сторону. - Он погиб два года назад. Но у меня остались номера телефонов некоторых его сослуживцев. Я могу попытаться связаться с ними. Завтра...
- Свяжись, пожалуйста, - в его глазах мелькнул огонек надежды.
- Хорошо, я постараюсь, но обещать ничего не стану, - я поставил свой стакан на стол и встал. - А сейчас идемте спать. Поздно уже.
- Знаешь, - он поднялся следом за мной, - я буду счастлив, если вы со Светой поженитесь.

Я улыбнулся:
- Я тоже буду счастлив, когда мы с ней поженимся.

Он хлопнул меня по плечу, и мы вместе вышли в коридор. Я проводил его до двери их спальни, дождался характерного скрипа кровати и пошел к Свете.

Она лежала на постели и делала вид, будто спит.

Я сел рядом с ней и сцепил пальцы в замок.
- О чем вы говорили? - тихо спросила она.
- О войне, о твоем брате, об особенностях человеческой психики, - ответил я, не глядя на нее.
- Прости меня, - она всхлипнула, - я действительно должна была предупредить тебя... и их...
- Свет, - я повернулся к ней и провел рукой по ее волосам, - все в порядке. Павел Степанович понял, что я не враг.
- Ты применял к нему свои способности? - она поднялась на локтях и потерлась щекой о мою ладонь.
- Нет, мы же договорились, - ответил я. - Я воспользовался искусством красноречия - для управления сознанием, конечно, слабовато, но для убеждения сомневающегося вполне подходит.
- Ах ты, жук, - тихо воскликнула она и, резко сев на постели, поцеловала меня в щеку.
- Свет, я хотел спросить, - проговорил я, чуть отстранившись от нее, - в шкафу на дверце висит фотография молодого парня. Это и есть Ваня?
- Да, - она кивнула, - а на другой дверце висит моя фотка.
- Зачем это? - я нахмурился.
- Мы же жили в этой комнате вместе, пока я училась в школе, и шкаф у нас был один на двоих. Мы решили его разделить. Одна половина была Ванькина, а другая - моя.
- Значит, я повесил твои вещи на его половину, - задумчиво проговорил я.

Она вздохнула:
- Сейчас это уже не имеет значения. Его ведь нет...
- Он жив, - возразил я.
- С чего ты взял? - переспросила она с недоверием.
- Не знаю, - я обхватил голову руками. - Но я чувствую, что он жив.
- Странно, почему я этого не чувствую?
- Не знаю. Между вами... что-то было не так, да? Твоя мать говорила, что вы были очень дружны, но это неправда. Я прав? - я обернулся к ней, а она отвела глаза.
- Я не знаю, с чего ты это взял... - еле слышно проговорила она, но я не сводил с нее взгляд. Она покраснела - я видел это даже в тусклом свете от окна. - Когда Ваньке было четырнадцать, а мне семнадцать, он однажды пришел домой пьяным. Я тогда имела привычку спать в тонкой короткой ночнушке с глубоким вырезом и без белья. Когда он пришел, я уже засыпала... Сквозь сон я услышала, как открылась дверь в комнату, как он вошел, как остановился у моей кровати... - она всхлипнула. - Он откинул мое одеяло, задрал мою сорочку и начал гладить меня. Я лежала, стараясь даже не дышать, но мне было так гадко... потом он начал целовать меня - руки, грудь, живот... а потом... он вдруг отпрянул он меня и... через пару секунд вложил мне в руку свой...
- Прости, Свет, прости, что напомнил тебе, - я обхватил ее плечи и прижал к себе. Она плакала.
- Мне так стыдно, - проговорила она сквозь слезы.
- Тебе нечего стыдиться, - я погладил ее по голове и плечам. - Это нормально. Это гормоны. В четырнадцать лет парни очень возбудимы, особенно под действием алкоголя. А тут в его комнате спит красивая молодая девушка... Знаешь, я бы тоже не упустил такую возможность.
- Ты бы никакую возможность не упустил, - сквозь всхлипы улыбнулась она.
- У меня затянувшийся пубертатный период, - улыбнулся я ей в ответ и поцеловал ее в губы. - Спи, милая.
- А ты? - она сладко зевнула.
- Я тоже сейчас лягу, - ответил я и снова обхватил голову руками...

С того самого момента, когда мы встретили отца Светы на вокзале, и до этой минуты меня не оставляло странное чувство, будто за мной кто-то наблюдал. Даже не так - будто рядом со мной кто-то был. Кто-то, кого я не видел, но чье присутствие я ощущал буквально кожей.

Это очень странно. Я никогда не отличался особой чувствительностью. Да, я ощущал пути, магические энергии, силу артефактов, но только если я находился от них в непосредственной близости. А с тех пор, как Света прошла Лабиринт, во мне что-то изменилось, как будто сломался какой-то барьер. Сначала я чувствовал только Свету, причем независимо от того, где она находилась. Потом я начал ощущать присутствие деда еще до того, как он связывался со мной, потом отца. Неделю назад я обнаружил, что мне больше не нужно видеть бабушку, чтобы узнать, что она где-то рядом, и прибытие мамы я стал предугадывать задолго до ее появления.

Но чувство, которое преследовало меня сегодня, было абсолютно новым и не похожим на все остальное, как легкое дуновение ветерка в районе затылка.

Я закрыл глаза и вдруг понял, что я уже не сижу на кровати, а лежу, что меня окружает полная темнота и что в этой темноте есть нечто живое, пульсирующее...

«Эй», - мысленно позвал я.

Ответа не последовало.

«Кто ты? Чего ты хочешь от меня?»

Снова без ответа, но пульсация темноты вокруг меня изменилась, будто со всех сторон на меня посыпались вопросы.

«Ты не знаешь, кто ты?»

Характер пульсации изменился. Вместо вопросов, появилось ощущение покачивания, будто кто-то отрицательно качал головой.

«Ты знаешь, где ты?»

Снова отрицательный ответ.

«Ты ранен?»

Характер пульсации снова изменился, будто кто-то утвердительно кивал.

«Я постараюсь тебе помочь», - мысленно проговорил я, - «я, кажется, знаю, кто ты».

Тьма опять запульсировала вопросами, а я протянул руку, и вдруг мои пальцы наткнулись на что-то теплое и мягкое, похожее на человеческую кожу.

Сам не знаю, зачем я позвал Лабиринт, но он вдруг явился передо мной, сияющий розовато-голубым пламенем. И тьма рассеялась. Знак Лабиринта стал полупрозрачным, и я увидел свет, будто кто-то светил фонариком мне в глаза. Но я не мог пошевелиться,